– Да.

– Привет.

Она промолчала.

– Извини, я немного опаздываю. Возвращаюсь из командировки. Погода ужасная. Гололед страшный. Скорость особо не прибавить. Алло! Ты слышишь меня?

– Да, – раздраженность не маленькими порциями, как задумывала, а сразу вылилась скопом. Она отключила телефон.

Прошла на кухню, бросила взгляд на сервированный стол. Закуска остывала. Обида выплеснулась в обилие слез.

– Ну, Виталик, – погрозила она в пустоту, – надолго ты запомнишь это.

Она принялась настраиваться на грандиозный скандал, даже предусмотрительно приготовила несколько старых тарелок для бурного разговора. Готовила мысленно речи, одна обиднее другой.

Но Виталий так и не приехал в этот вечер. Яна прождала его ровно до полуночи, а потом отправилась спать. Но ей не спалось. Эта бессонница с ее мыслями и думами проросла в большое сомнение. Сомнение в правильности своих поступков, в своем стиле жизни, в жизнеспособности личного кредо. Он надеялась. Что утром-то Виталий обязательно позвонит, но мобильник упорно молчал. И, наконец-то, потеряв всякое терпение и наступив гордости на горло, она сама набрала его номер. Намерение у нее было одно: наговорить как можно больше грубостей и разорвать все отношения.

– Да, – раздался мужской, но незнакомый голос.

– Мне бы Виталия.

– Он в больнице.

– Как?

– Вторая городская. Хирургия. Третий этаж. Палата №310. – Собеседник порционно выдал лаконичную информацию, и отключился.

Яна медленно опустилась на диван. В голове пронесся вихрь мыслей, которые, в конце концов, сложились в ясную картину. Виталий возвращался из соседнего городка из командировки, на своей машине. Ужасный гололед, ночь. Он мне звонит, а я грубо отвечаю. Он прибавляет скорость, и ….

Яна схватилась за голову. «Хирургия? Боже! Он попал в аварию!»

Она вскочила и заметалась по комнате, натыкаясь на мебель и смахивая со столика газеты, видеокассеты, хрустальную вазу. Но не обратила на это никакого внимания, хотя прежде очень бережно, и порой скрупулезно, относилась к вещам. Глаза застилали слезы. В голове – пустота. До тех пор, пока одна новорожденная мысль буквально не пронзила ее, заставляя остановиться от неожиданности. Постояла, прислушиваясь к себе, как бы желая проведать эту мысль на состоятельность. Время шло, но мысль лишь крепла, наполняясь силой и массой. Когда-то она уже испытывало подобное. Это была любовь. Чувство, на котором она уже поставила большой и жирный крест.

Через полчаса она уже была в фойе больницы и спорила с дежурной медсестрой, которая не пускала ее дальше приемного отделения.

– Понимаете, – рыдала Яна в голос. – Мне обязательно, мне просто необходимо его увидеть. Мне надо сказать ему, что я его люблю! Он не знает об этом.

– Успеете еще сказать, девушка, – мягко успокаивала ее пожилая медсестра.

– А если не успею? – спросила Яна, и от этой перспективы слезы вновь брызнули из глаз.

– Ну, что вы?

– Что с ним?

– Ни чего страшного. Аппендицит – пустяковая операция.

– Аппендицит? – изумленно спросила Яна. Смысл не сразу дошел до сознания, а когда все же созрел, Яна облегченно вздохнула.

2006

Иван рос в полноценной семье с полным составом: родители и прародители. Но воспитанием мальчика занималась, в основном, только улица. Где он к своим неполным семнадцати годам приобрел непоколебимый авторитет. По крайней мере, в своем дворе он был и царь, и бог. Даже старшие по годам парни прислушивались к его мнению, разиня рот, и старались беспрекословно выполнять любые его пожелания и прихоти. В конце концов, «власть» испортила его, еще не окончательно сформировавшийся, характер, порождая вредные привычки и замашки. Чувство вседозволенности и превосходства однажды переступило все мысленные грани.