– Да, ладно, мам, хватит тебе. Это моя жизнь. Не выспрашивай ничего, все нормально, – останавливал ее Егор.

Проводя короткое время в доме матери в немногословном разговоре или за починкой, он будто ставил галочку в своем планере, что эта работа тоже выполнена. «Куда подевались мои эмоции и чувства?»– недоумевал Егор. «Я прекрасно помню, как был сильно привязан к маме, буквально хвостиком за ней ходил. Ах, если бы не эти постоянные: я занята; давай позже, сейчас отец придет; вот, посмотри на Дениса». Егору казалось, что почти тридцать лет своей жизни ведет неравный бой за любовь – с отцом, братом, мамой, теперь с Натальей. И неумолимо проигрывает его, неся все большие и большие эмоциональные потери. Уж, как он поддерживал мать, когда Денис попал в тюрьму. «Оступился»,– говорила она, не вспоминая, как будто даже забыв его выкрики на свидании в изоляторе: «Это ты во всем виновата! Ты! Если бы ты сделала мою жизнь другой, ничего бы не произошло». Но, что она могла сделать со своим арсеналом сил, кроме как любить сильнее? И действительно, Дениса она старалась любить сильнее, почти всякий раз их встречи с Егором, начинала с разговора о весточки от брата, и только потом интересовалась жизнью своего младшего.

– Надоело все! Я больше не могу так и не хочу. Давай разведемся, Наташа?! – не выдержав очередную порцию матриархального домостроя, объявил Егор.

Наталья, остановив свой словесный поток нелицеприятностей, онемела. Брови на лице из изогнутых гневом дуг, стали трансформироваться в сугробы, накатывающиеся на глаза. Оставалось несколько секунд до того, как она стряхнет их с глаз и начнет метать молнии.

– Слабак ты, Поляков! Чистоплюем хочешь всю жизнь прожить? Как был маленьким застранцем в школе, таким им и остался,– на удивление тихо, но презрительно произнесла пока еще его супруга. – Давай, пакуй вещички и убирайся к своей мамочке. Семейка нищебродов – неудачников, блин.

Егор хоть и не был суеверным, но отмечал, что раз в десять лет, минуя циклы гороскопов и прочие поверья современных алхимиков, события жизни накапливались, собирались воедино и концентрированно выстраивались в ряд в его символическом не звездном доме. Со времени его возвращения в Подмосковье новая десятилетка пролетала не быстро, большей частью в кропотливой работе. Его не тянуло к общению с бывшими одноклассниками и новыми коллегами. И уклад жизни небольшого городка имел какой-то предначертанный формат узкого общения. Отношения Егора со следующей пассией больше походили на гостевые. Удобно сбежать на выходные вместе из рабочей рутины в Москву. Бывшая жена Наталья после их развода снова ненадолго вышла замуж второй раз, и этот брак оказался результативней – Наташа родила ребенка. Егор был слишком осторожен, когда дело касалось потомства. Даже пуглив на этот счет. Альтернативный вариант выглядел так, будто родительский инстинкт у него начисто отсутствует. В действительности его преследовал страх и неуверенность. И что будет, если он не сможет присутствовать в жизни малыша каждый день. Он ведь сам, с того времени, как себя помнил, хотел чувствовать надежную руку каждый день. Помнил руки своей матери с огрубевшими ладонями, шершавые на ощупь он трудов, за которым на него часто не хватало времени.

Наталья снова появилась в его жизни через пару лет после расставания:

– Это я, Поляков,– прозвучало в трубке устало. – У тебя найдется немного времени для бывшей?

– Здравствуй, Наташа. Не ожидал твоего звонка – если честно, – ответил Егор. – Но рад слышать. В чем вопрос?