Тарелка просвистела у них над головами, ударилась о деревянную обшивку стены, отскочила от нее и рикошетом понеслась в сторону Сашиного столика.

Ни мама, ни Саша, ни тем более бабушка этого никак не ожидали. Для них приземление чужой тарелки среди их собственной незаконченной трапезы явилось полнейшей неожиданностью. А когда оказалось, что тарелка с остатками прилипших к ней листиков салата умудрилась разбить графин с вином, которое потекло и некрасиво закапало всю скатерть и немножко пальто бабушки, тут уж терпение бабушки лопнуло.

Крякнув, она тяжело поднялась со своих подушек, сделала два шага и, подойдя к Ларисе, от всей души влепила той пощечину.

– Ай!

Лариса схватилась за щеку. Пощечина получилась звонкая, все так и замерли.

– Бабушка! – охнул Саша.

– Тетя! – всплеснула руками его мама.

Но бабушка не обратила никакого внимания ни на своих родственников, ни на реакцию окружающих, которые в безмолвном шоке, но выпучив глаза наблюдали эту сцену.

– Угомонись! – строго велела Ларисе бабушка. – Хулиганка!

Лариса пыталась схватить еще что-то со стола, наверное, чтобы метнуть в бабушку, но тут уж не растерялись Саша с его мамой. Они подскочили к бабушке и встали рядом с ней.

Увидев такое дело, Лариса передумала драться с численно превосходящим ее противником, развернулась и в страшных рыданиях унеслась в сторону дамской комнаты.

– Вот так, – удовлетворенно произнесла бабушка. – Истерические припадки лучше всего излечиваются оплеухой или холодным душем. А лучше и то, и другое сочетать и применять вместе.

Впечатленные такой решительностью бабушки, три подруги Ларисы теперь вели себя примерно. Они больше не шумели, сидели и тихонько обсуждали случившееся. Да и все прочие в зале как-то присмирели.

Саша отметил, что и разговаривать стали тише, и официанты двигались как-то осторожней, бочком-бочком, стараясь по кривой дуге обходить их столик. Ему стало даже неловко. Что теперь люди подумают про их бабушку?

Он покосился на бабулю, но та ела, пила и в ус не дула. Ей удалось восстановить тишину и порядок, а все прочее ее решительно не волновало.

Так продлилось некоторое время, напряжение потихоньку стало спадать, тогда одна из трех оставшихся подруг поднялась со словами:

– Пойду проведаю Ларису. Посмотрю, как там она.

Тощая подняла голову и пропищала:

– Сходи, Наталья.

– Тебе-то она не посмеет так грубить, как нам с Галкой, – добавила Татьяна.

Саша еле удержался от одобрительного кивка. Ему тоже было тревожно за Ларису. Пусть та и не умела себя вести на людях, но все-таки человек… женщина.

Наталья вернулась довольно быстро.

– Все в порядке. Ей уже лучше. Скоро вернется. Да вот и она! Машет нам!

И Наталья тоже помахала своей подруге, которая в этот момент появилась в дверях туалета, рукой.

– Вы тоже машите! – велела она двум другим. – Пусть Лариса видит, что мы ей все сочувствуем!

Женщины развернулись на своих стульях, чтобы помахать, но, к удивлению всех трех подруг, Лариса, едва выйдя из туалета, внезапно передумала и тут же вернулась назад. Похоже, что проявленное сейчас к ней сочувствие ее подруг женщину не слишком-то утешило. И она решила какое-то время еще побыть одна.

– Никак не может успокоиться! – с восторгом воскликнула Галина. Кинул ее Лев Валерьянович, это очевидный факт!

Настроение у всех троих женщин заметно повысилось. Еще бы, ведь у их везучей подруги в кои-то веки намечались серьезные неприятности. А уж сегодняшний ее припадок и вовсе должен был на долгое время стать им отдушиной в жизни.

Несмотря на то что инцидент завершился очень быстро, Саша с огорчением понимал, что их семье все-таки удалось привлечь к себе внимание других посетителей ресторана. Те гости, которые сидели дальше от них и не могли наблюдать вызывающее поведение Ларисы и ее подруг, видели лишь последний акт спектакля, когда бабушка ни с того ни с сего бьет другую гостью по лицу. И многие гости поглядывали теперь на бабушку кто с подозрением, а кто и с откровенной недоброжелательностью.