– Здравствуйте, – сказала шепотом Елена Олеговна.

– Здравствуйте, – ответила старушонка.

– Это что ли ваши животные? – оправляясь от шока, спросила Елена Олеговна.

– Тут все животные мои. А вам туда, – старушка показала направление, почти противоположное тому, куда собиралась идти Елена Олеговна. Потом повернулась и ушла в лес, не сказав даже «до свидания». Лось и собака ушли вслед за ней.

– Спасибо, – сказала в пространство Елена Олеговна и, постояв немного, пошла в указанном направлении.

И, слава Богу, через непродолжительное время вошла в знакомый лес!

Позже, увидев старушку в деревне, первым делом почему-то подумала: «Где же ее собака?..»

Все старухи (каждая по-своему) нравились Елене Олеговне. Вот только со старухой-Политиком она никак не могла примириться. Удивляло Елену Олеговну и то, что эту старуху с безумными глазами, не терпящую никаких возражений в адрес своих высказываний и мнений, не просто терпели, но, как казалось Елене Олеговне, ещё и жалели, потакая её самодурству. «Чего они с ней так носятся?!»

Раненая перестроечными годами, старуха так и не смогла освободиться от митинговой страсти той поры. Давно пора бы успокоиться! Но… Никак. Она осталась в том времени, в котором её «герой» стоял на танке… Вокруг – море людей. Все кричат, митингуют… А для неё, одной из жертв перестройки, он, похоже, стоит на танке до сих пор …

Выбрались старухи из воды, обсохли немного на солнышке, потом, прячась в кустах и хихикая, как школьницы, поснимали с себя мокрое бельецо и натянули платья. Затем снова вернулись к скамейке.

Ельцинистка ждала их и сразу же вернулась к теме начатого ею разговора. Но уже с другой тактикой: не истерически, а ласково.

– Вы меня, девочки, простите, но я хочу произнести то единственное слово, которое объяснит вам главное.

Старухи насторожились.

– А я это единственное слово всегда хочу произнести, когда тебя слышу, – обыденным тоном, безо всякой эмоциональной окраски, сказала Хулиганка.

Ельцинистка, не обратив внимания на «выпад» Хулиганки, продолжила:

– Да. Это единственное важное слово поставит в ваших головах всё на место.

– Смотри-ка! – сказала Ульяна. – Неужели поставит? Смотри, чтоб не повесило!

– Вы поймите! Мне по-другому нельзя!

– «буксовала» Ельцинистка.

– Что «по-другому нельзя»? – не поняла Ульяна.

– Я ищу истину!

– Милая моя, мы-то тут при чем?! – спросила Ульяна. – Ищи на здоровье!

– Да задолбала же!!! Давайте ее убьем! За нее много не дадут! Может, даже награду какую-нибудь вручат! – снова не выдержала Хулиганка.

– Так бы и сказали… – обиделась Политик и встала со скамейки. Сделала несколько шагов в сторону, постояла немного, вернулась обратно и строгим тоном произнесла:

– Истина заключается в том…

– Нааааа хуууууууй! – простонала Хулиганка.

Ульяна резко сменила тему:

– Слушайте, девчурки, время спеть!

«Девчурки» оживились. Заерзали…

– Начинай, моя золотая! – кивнула Ульяна головой молчунье в капюшоне.

И «золотая» запела. Да как запела! Никогда не слышала Елена Олеговна такого голоса. За всю свою долгую жизнь. Замечательные слышала голоса, изумительные, но… проникновеннее не встречала. А песня всё про того же, потерявшего свою любовь, казака… Старухи подхватили. Пели стройно, складно, душевно. И что удивило Елену Олеговну больше всего – пели по голосам.

Закончилась длинная песня, и старухи, умиротворённые пением, какое-то время сидели молча и смотрели на озеро.

Первой тихо заговорила Ельцинистка:

– Знаете, что… Я, пожалуй, больше не буду говорить о Ельцине…

Никто не сказал в ответ ни слова. Политик спросила за них:

– А знаете почему?