– Хочу посмотреть, какого цвета у тебя пушок в трусиках. Такой же рыжий, как и брови?
Моя рука, клянусь, САМА отрывается от стола и хлещет Давида по щеке.
Его лицо становится злым.
Ой, блин…
Хочется уменьшиться в размере или вовсе исчезнуть. Разложиться на атомы тут и собраться в другом месте, да хотя бы дома.
– Ах ты…
Не дождавшись его ответных действий, ныряю под стол, ползу под ним на четвереньках и выскакиваю с другой стороны.
Лечу в ванную и дрожащими пальцами запираюсь на щеколду. Успела закрыться ровно за секунду до того, как кулак Давида врезается в дверь.
– Открой, бля!
– Нет, я тебя боюсь.
– Ты влепила мне пощечину, – рычит через перегородку.
– А ты сказал совершенно неуместные вещи!
– Про пушок? – явно издевается гад.
Молчу в ответ, надеясь на то, что ему скоро надоест стоять под дверью, и он отправится спать. А я лягу на коврик и тоже усну.
– Выходи, – требует Давид.
– Неа. Мне и тут хорошо.
– Ладно… – вдруг соглашается он. А потом через несколько минут я слышу мелодию звонка на своем телефоне и сопроводительный голос Давы, – Эй, рыжуль, тебе тут мама звонит.
Мама?! Зачем, почему? Что случилось?
Недолго думая, открываю дверь и… попадаю прямиком в лапы Геркулесова. Мой телефон тотчас замолкает. Он, сволочь, звонил мне со своего телефона, а не мама.
– Попалась, крошка? – ухмыляется Дава, взваливает меня на плечо и куда-то тащит. – Сейчас я получу ответы на ВСЕ интересующие меня вопросы, – обещает он. – И начну с трусов…
Глава 5
Давид
Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что рыжуля скрывает что-то серьезное. И я обязательно добьюсь от неё всей правды.
Завтра, когда сестра придёт сюда за своей подружкой, у меня на руках должна быть вся информация. Что делали, с кем гуляли, от кого спасались бегством.
Есть у Лельки такое развлечение, как свидания вслепую устраивать. Однажды она позвонила мне часов в двенадцать ночи и попросила срочно забрать её из района на окраине. Я еще тогда понял, что малая доиграется когда-нибудь. Мало в детстве пороли ее, точнее совсем не пороли, как меня. Лёлька – поздний ребенок в семье, поэтому ей дозволено решительно всё.
Но вернемся к рыжей. Она ведет себя так, как я не привык. Не пытается меня соблазнить, а когда я предпринимаю попытку завалить ее в постель, яростно брыкается.
– И начну с трусов, – обещаю грозно, и она становится свекольного цвета.
Пригвождаю ее к матрасу своим телом и коленями раздвигаю ноги.
– Не смей! Не трожь! – орет, как ненормальная, вцепившись в свои трусы.
– Ц-ц-ц. Я только посмотрю. Интересно же. У меня никогда рыжих не было.
Вообще-то я над ней угараю, но где-то глубоко внутри у меня потихоньку разжигается интерес к этой боевой девчонке. И пушок я бы, конечно, посмотрел, но не так быстро. Быстрота развития событий приводит к потере интереса. Мне ли это не знать.
– Отвали! Ничего тебе не покажу.
– Я на ощупь тогда посмотрю, – продолжаю доводить девчонку и делаю вид, что пытаюсь залезть к ней под футболку.
Футболка хоть и выглядит на пару размеров больше, чем надо, ножки не скрывает. Уже налюбовался тонкими «палочками» с симпатичными коленками. Бедра у неё тоже, что надо. Мне нравится картинка.
Извернувшись, рыжая как саданет мне ногой в пах. Вот же бестия! Яйца чуть не отбила.
Скручиваю ее по рукам и ногам, ощущая чувство злости. Я только недавно успокоился, и вот, пожалуйста, снова завелся, как старый драндулет.
– Пусти, синяки останутся, – вопит девчонка.
– Где. Вы были. Вчера? – сжимаю тонкие запястья.
– В парке были! В парке. Отстань уже от меня!
– Лёлька снова бегала на свидание?
На секунду рыжуля перестает трепыхаться, и я понимаю – вот оно! Сестра опять куда-то ходила и искала на жопу приключения. Всыпать бы ей хорошенько ремня, да родакам нажалуется, зараза мелкая. Упустили любимую доченьку, а мне расхлебывать теперь кашу.