Девочку, которую я обидел. Девочку, которая мне не принадлежит.

Смотрю на часы и понимаю, что дорога от дома до общаги заняла сорок минут. Если я тут постою ещё немного, начну привлекать лишнее внимание жителей кампуса. Вряд ли удастся остаться незамеченным – мне вообще никогда это не удавалось. Потому почти насильно запихиваю себя в машину и, не оставив себе времени для непоправимых глупостей, газую.

Набираю номер Егора – пора уже просыпаться, пора поговорить, но брат, похоже, поставил цель довести меня до ручки. Молчит, зараза, не отвечает.

Ну вот что с ним делать? Убить? Поможет разве? Вот сомневаюсь что-то.

Выезжаю на тихий проспект, миную ряд торговых павильонов одинаковых до тошноты, безликих. Город постепенно просыпается, народ торопится по своим делам, а я останавливаю машину возле магазина "Покрышкино". Глупое название, но бизнес растёт и развивается, и из маленькой шарашки, в которой продавались когда-то топливные фильтры и зимняя резина, выросла целая сеть.

Думал ли я раньше, что буду когда-то подписывать миллионные контракты с корейцами и замахиваться на такие масштабы? Нет, конечно. Я просто хотел выжить и не дать шанса органам опеки отобрать у меня Егора – ради мелкого я был готов вывернуться наизнанку.

Набираю номер администратора и сообщаю, что сам открою магазин, а тот лишь нервно икает в ответ. Наверное, не ожидал в семь утра услышать голос самого главного своего начальника. Мне не очень нравится его заторможенность – словно есть что скрывать или просто волноваться. Смутное подозрение копошится за грудиной, и я цепляюсь за него, как за безопасный островок посреди океана. В этих мыслях нет Киры, и это радует.

Даю себе мысленную зарубку проверить документы немного тщательнее, чем собирался изначально. Я не люблю, когда люди теряются при мне. Особенно, когда это подчинённые.

К зданию “Покрышкино” притулился сетевой супермаркет, где я покупаю большую бутылку минералки и какой-то салат в пластиковом контейнере. Сегодня я планирую поработать до седьмого пота, чтобы всякая дурь из головы вылетела. А вечером поеду к Артёму – разговор с Виолеттой откладывать в долгий ящик точно не планирую.

И я действительно окунаюсь в работу с головой, закрываю магазин на инвентаризацию, считаю и высчитываю, сую везде нос, проверяю, заглядываю в каждый угол. Сотрудники носятся туда-сюда, прячутся от меня и от моего гнева в подсобке, шушукаются по углам, но я никому не даю продыха.

Уверен, что ночью в разных концах города начнётся массовая лепка кукол Вуду и синхронное втыкание в важные органы иголок. Плевать, потому что работу нужно делать или хорошо, или искать себе другую.

Зато, мать его, за всё это время я ни разу не подумал о Кире. Отличный результат.

К обеду Егор всё-таки добирается до магазина, помятый и нахохлившийся. Еле сдерживаюсь, чтобы не наорать на него прямо в торговом зале, со старта. Вместо этого почти любезно приглашаю его в кабинет, и уже там даю волю эмоциям.

– Рус, пожалуйста, – жалобно морщится Егор и прикладывает ко лбу бутылку с минералкой.

Пока я выливал на него своё недовольство, он выхлебал уже половину, а мозги, похоже, так на место и не встали.

– Ты нажрался, как свинья, явился на работу к обеду, будто так и нужно, инвентаризация только началась, а я уже не досчитываюсь целой горы мелочей, – перечисляю все его косяки, хотя это едва ли половина. Просто до другого я ещё не успел за несколько часов докопаться. – Твой администратор только и бегает курить, продавцы не могут отличить машинное масло от антифриза, а на складе полный бардак. Это пиздец, Егорка. Это полный пиздец и задница.