– Елька, – ко мне в комнату бесцеремонно ворвалась возмущенная Селеса, – ты представляешь, что сказала мне эта бесстыжая девица? Я, говорит, мама, современная, образованная женщина, а не старуха с мещанскими взглядами. И я, сказала, не хочу выходить замуж и рожать детей, только потому, что все так делают. Ты представляешь?! Это она нас с тобой называет старухами с мещанскими взглядами! Вот знала я, что грамота до добра не доводит. Алих-то мой, отец ее, тоже грамотный был. И сгинул, одну меня с тремя детьми помирать оставил, – Селеса всхлипнула, плюхнулась на кровать, закрыла лицо ладонями и разрыдалась так горько, что во мне невольно всколыхнулась жалость.

Но это было неправильно. Я же знала, что «сгинул» Алих совсем по другой причине. И, вообще, грамота всегда на пользу.

– Селеса, – я вздохнула и присела рядом с подругой, приобнимая ее, – ну, зачем тебе внуки? У тебя же скоро свое дите будет.

– Да, как же Дошка-то моя без семьи и без деток будет?! А как же счастье женское, Елька? Без мужа?! Останется одна-одинешенька на всем белом свете! Некому будет стакан воды подать на старости лет…

Я снова вздохнула. У моей подруги и так был довольно непростой характер, а уж сейчас, когда она была беременна… мне невольно стало жаль Жерена. Представляю, как Селеса ему мозг выносит. Он должен очень сильно любить жену, чтобы теперь подобные закидоны.

– Не плачь, – я успокаивающе погладила ее по спине, – Дошке всего пятнадцать. Она молодая совсем, еще двадцать раз передумает. Тем более, она ж вроде не против семьи, вообще, она против жениха, которого ты ей навязываешь.

– Молодая?! Еще передумает?! – вскинулась Селеса и взглянула на меня с прищуром, – а сама-то во сколько родила?! Не старше Дошки моей поди ж была-то! А моя дочь, значит, пусть никогда счастье материнства и не познает?!

– Ты преувеличиваешь, – ответила я и отвернулась, чтобы она ничего не могла прочитать по моему лицу. Мне уже двадцать шесть, а своих детей у меня нет, только приемные. И неизвестно, когда будут… Но не говорить же об этом Селесе. Тогда придется рассказать ей все. А я к этому не готова. Поэтому я просто молчала и гладила ее по плечам.

– Пойду я, – внезапно совершенно спокойно сказала Селеса. Как будто не рыдала только что, сокрушаясь по поводу неблагодарной дочери. – Скоро Жерен придет, ужин надо будет подавать. И Лушка твой примчится. Сирга уже побег за ним…

Она встала и как ни в чем ни бывало выплыла из комнаты, оставив нас одних. Да уж… беременность явно Селесе не на пользу. Но, услышав, что скоро здесь будет мой сын, я быстро выбросила все остальные мысли из головы. Я так сильно по нему соскучилась! И по дочери. Как она там, совсем одна, в мрачном замке Третьего советника?

– Тайка, давай быстрее, – поторопила я горничную. Мне не терпелось встретиться с Лушкой.

– Мама! – он ждал меня внизу, в гостиной, в компании с Жереном и… герцогом Форентом. То есть моим дядюшкой по отцу, господином Родом Фортом…

– Лушка, – кинулась я к сыну, забыв поздороваться с остальными, – сын! Как же ты вырос?! – ахнула я, крепко прижимая к себе мальчишку, который внезапно оказался выше моего плеча. В одиннадцать-то лет!

– Ха, – фыркнул он, радостно сверкая глазами, – видела бы ты Сиргу! Он, вообще, высоченный, как башня. Ему даже погоняло сменили и теперь Ходулей кличут.

– Господин Лукий, – строго заметил Род Форт, – вы не должны употреблять в своей речи подобные жаргонизмы.

– У-у-у, – шепотом взвыл Лушка, – мам, как он меня достал! И имя бесит! Господин Лукий… фу, как мерзко. Почему ты выбрала мне такое дурацкое имя, а? – Он отстранился и уставился на меня, ожидая ответ на вопрос.