Закончив свою работу, я подтвердил:

– Она действительно является прототипом Ворот Рая!

Такой реакции Анны на мое высказывание я не ожидал. Она вскочила на диван и, обняв меня за шею, радостно спросила:

– Правда, она прелестна?

Эта девочка сводила меня с ума своей непосредственностью и непонятными восторгами. В такие минуты я ощущал себя истинным идиотом.

– Старик, а я проголодалась, – сказала она, уткнувшись своим носом в мой нос, – что у тебя есть в холодильнике?

– Зачем нам холодильник. Не лучше ли поесть нашего традиционного шашлыка?

Вспышку в ее глазах я принял за безусловное согласие. Позвонив Сергею, я попросил прислать еду на дом. Он записал адрес и сказал, что шашлык будет примерно через час. Анна повисла на моей шее, обхватив ногами талию. Ее ненасытные поцелуи сводили меня с ума. В такие минуты казалось, что большего мне и не надо – черт с ней, с этой девственностью!

Мы сели за стол напротив друг друга и, взяв ее ладони, я стал изучать ее пальцы.

– Ты не только не используешь маникюр, но и не отращиваешь ногти, – сказал я, – так поступают музыканты.

– Не только музыканты. Но пианистки – точно! – согласилась она.

– Ты заканчивала консерваторию? Почему спрашиваю – слишком хорошо владеешь инструментом для непрофессионала.

– Какой-то ты странный, Старик. Что означает «непрофессионал»? Если человек чем-то увлекается, то должен доходить до самой сути. Помнишь, у Пастернака: «Во всем мне хочется дойти до самой сути»? Я росла в музыкальной среде и не могла не увлечься музыкой. Некоторую часть своей жизни я посвятила фортепиано, работая как одержимая. Понятно, для того, чтобы «дойти до самой сути», необходимы соответствующие способности. Скажем, я люблю поэзию, и даже начала писать стихи, но быстро поняла, что у меня нет поэтического таланта. Но здесь надо сделать оговорку: не обязательно быть поэтом, чтобы чувствовать глубину поэзии. Не обязательно быть художником, чтобы восторгаться Модильяни. Здесь нет новой мысли, но иногда об этом надо говорить.

– А кто был твоим судьей, определившим несостоятельность твоих стихов?

Анна посмотрела на меня удивленно и сказала:

– Как – кто? Я! Если ты что-то ощущаешь нутром, то не можешь не быть оценщиком этого предмета. Если я не буду понимать бездарность своих стихов, значит, не смыслю в поэзии. Составлять рифмы лучше всех могут компьютеры.

– А ты не допускаешь мысли, что написанное тобой стихотворение может оказаться для кого-то близким?

– Старик, прости, но ты говоришь ерунду. Не хочу даже комментировать.

– Принимаю твою реплику, но не так категорично. Пусть твои стихи не на уровне Высокой поэзии, но они дают сведения о тебе. Пройдет время и, прочтя их, ты вспомнишь себя той, вчерашней. Да и мне было бы интересно, поскольку из-за твоей скрытности мне приходится тебя собирать по крупицам. Давай так – ты рассказываешь одно из твоих стихотворений, а я, услышав его, еще чуть-чуть приближусь к пониманию твоей сути.

– У меня нет по этому поводу комплексов. Пожалуйста, слушай:

Анна продекламировала стихотворение спокойно, не стараясь делать какие-то акценты. Я с любовью посмотрел на нее и сказал:

– А мне понравилось. Чувствуется, что написано женщиной.

– В том-то и дело, что – женщиной! – несколько раздраженно, ответила она. – Стихи, как и музыка, не могут быть женскими или мужскими.