На сем мы заканчиваем эту главу о великом исихасте отце Данииле, сохраняя добрую надежду на то, что если кто-либо знает о нем больше, нежели мы, узнавшие о нем от старца Арсения, то предаст это огласке.

Однажды мы спросили старца Арсения о том, где они находили сухари, потому что, как мы поняли, это было их основным питанием.

«В наше время, – сказал он нам, – в монастырских трапезах собирали остатки хлеба, сушили их и раздавали подвижникам. Плохими они были или хорошими, мы брали то, что нам давали. Иногда они бывали и с червями.

Однажды я пошел в один монастырь за сухарями. Служащий брат дал мне целый мешок.

– Это много, – говорю ему.

– Нет, бери!

Попробуй-ка, взвалив на себя полный мешок и еще торбу[39] с различными вещами, подняться из Монастыря на вершину скита святого Василия![40] Наконец, я добрался. Открываем мы со Старцем мешок и что же видим? Все червивое! Я, как человек, возроптал.

– Ах, этот благословенный[41]! Разве нельзя было дать это мулам? Нужно ли было столько трудиться напрасно?

Тогда Старец говорит мне:

– Почему напрасно, отец Арсений?

– Что же мы будем с этим делать?

– Что будем делать? Съедим! Это нам послал Бог. Если бы мы заслуживали лучшего, то Он послал бы нам лучшее.

– А с червячками как же быть, Геронда?

Старец задумался на некоторое время, а потом ответил:

– Я нашел выход. Впредь мы будем есть, когда стемнеет, и не будем видеть червячков!».

И старец Арсений завершает свой рассказ: «Так и было до тех пор, пока мы не съели все».

– Геронда, – спрашивали мы, – и ничего не случилось с вашим здоровьем?

– Чада, вначале, говорю вам по правде, было трудно, но что делать? Потом же, поверьте мне, Бог сделал это таким вкусным, что мы ели как какое-то сладкое блюдо.

Это явилось плодом полного послушания отца Арсения.

«В другой раз, – рассказывает он снова, – Старец, чтобы испытать меня, как только стемнело, говорит мне:

– Давай, отец Арсений, перекусим сухариками. Читай молитву.

– Отче наш…

Я заканчиваю и готовлюсь сесть за трапезу, как вдруг слышу от Старца:

– Предположим, отец Арсений, что мы поели. Читай благодарственную молитву.

Хотя я и был голоден, но встал и ради послушания прочитал благодарственную молитву. Все бы ничего, но то же самое повторилось и в третий, и в четвертый раз. На четвертый день мои силы истощились. Да и работа в тот день была тяжелой, а ночью – бдение еще тяжелее. Тогда я говорю Старцу:

– Благослови, Геронда, больше я не выдержу, что делать?

– Э, тогда сегодня мы поедим, – отвечает он».

В такие и еще более суровые подвиги сильный духом отец Иосиф с помощью послушания увлекал за собой этого доброго старчика. И так было не один и не два дня, а на протяжении почти тридцати первых лет.

В изголовье отца Арсения в то время, когда мы познакомились с ним, всегда висела фотография его Старца и сподвижника. Когда кто-либо спрашивал его: «А это кто, старче?», – его обычным ответом, в котором проявлялась вся его простота, было следующее: «С тем, кого ты видишь, мы сорок лет ходили босыми».

И действительно: и летом, и зимой, и в снег они всегда ходили босыми.

«Как-то ночью, – рассказывает он, – из Святой Анны мы босые пошли по снегу к своей каливе. Как только отцы скита увидели следы, тотчас ударили в колокола кириакона[42]. Поскольку не было никакого праздника, скитяне прибежали в храм узнать, что случилось и почему звонили в колокола.

Тогда какой-то монах говорит им:

– Наконец-то мы нашли нагих подвижников[43]. Вот их следы. Пойдемте по их стопам, чтобы узнать, где они живут.