Наверное, это была любовь. Мы оба, уставшие от одиночества и долгих ожиданий своей половинки, сильно привязались друг к другу. Почти сразу же он сказал, что для того, чтобы нравиться ему, мне необязательно быть Барби, потому что он ценит в женщине духовную красоту. Он разрешил мне быть умной, потому что сам был не дурак, он позволил мне высказывать свою точку зрения, иметь собственный круг интересов и друзей. Я прониклась к нему теплом и нежностью. Хотя, конечно, не расслабилась. Опыт женщин всего мира подсказывал, что мужчина, заявляющий, что ему нравится полнота его девушки, мгновенно западает на длинноногую стройняшку, стоит той возникнуть в дверном проеме. Да, наедине с вами он может часами говорить о том, что предпочитает умных брюнеток, но дайте ему шанс закадрить белокурую идиотку – и он его не упустит.

Из моего отношения к Максиму довольно быстро исчезли расчетливые мотивы. С ним было интересно, он был замечательный собеседник и открыл мне целый мир увлечений и занятий, которые я пропустила в погоне за женихами. Первое время мы почти не расставались. Он познакомил меня со своими друзьями, и я узнала девушек, катающихся на горных лыжах, изучающих китайский язык и посещающих джазовые концерты совсем не потому, что этим занимаются их парни. Это были их собственные увлечения. Они позволяли себе роскошь жить собственной жизнью и иметь собственные интересы и при этом не были феминистками и мужененавистницами.

Через месяц наших безоблачных отношений я всерьез полюбила его, и больше всего на свете мне хотелось быть с ним и любить его всю оставшуюся жизнь. Идея о своевременном замужестве и о прекрасном принце снова сплелись в одно целое, и брак с любимым человеком казался естественным продолжением отношений.

О свадьбе я мечтала едва ли не с пятилетнего возраста. Впрочем, как, наверное, любая девочка, которая играет в куклы и дочки-матери, а не лазает по деревьям с мальчишками. По мере того, как я взрослела и все яснее осознавала свою основную задачу, картина предстоящей свадьбы приобретала все большую четкость и определенность. Мне нравилось придумывать себе платья, прически, букеты, я охотно просматривала свадебные фотографии подруг и журналы свадебной моды. Годами я мысленно отбирала все самое изысканное, романтичное, торжественное, по крупицам черпая отовсюду полезную информацию. В старших классах я полюбила жанр американской романтической комедии, который неизбежно предполагал обязательную свадебную церемонию, хотя бы в эпизоде, и прониклась духом западного свадебного торжества. Русский вариант с выкупом невесты, пьянкой, дракой и пошлыми конкурсами претил мне совершенно. Все должно было быть чинно, благородно и вполне интеллигентно, а главное – как следует продумано. Вот я и продумала все заранее. Букет, фасон платья, прическу, церковь, где мне хотелось бы венчаться, гостей, которых мне приятно будет видеть на своей свадьбе, и даже город, куда бы мы могли поехать в медовый месяц. Для полноты картины не хватало только жениха.

Помню, Левин из «Анны Карениной» не мог себе представить любовь к женщине без брака, он представлял сначала семью, а потом уже женщину, которая даст ему эту семью. Так и я воображала себе свое замужество в деталях и лишь смутно – второго персонажа этой пьесы. Это можно сравнить со свадебной фотографией, на которой есть праздничный стол, цветы, гости, свидетели, невеста в белом платье, жених в черном фраке. Вот только на месте лица у жениха окошечко, и можно подставить любого человека, чтобы картина выглядела законченной.