Тут сеньор Ромеро повернулся к сыновьям и громко сказал:

– А вы почему не дышите, бездельники? Ну-ка, дышать немедленно!

И молодые ныряльщики тут же засвистели. Потом вернулся капитан Фишер, и ныряльщики опять делали погружения и опять вытаскивали комки кораллов, и почти в каждом комке было по несколько золотых монет, которые капитан Фишер, собрав как можно больше, отвозил хефе Франсиско на бриг.

К вечеру капитан опять попросился на берег, и его опять отвезли, и он стал бродить по берегу, пугая розовых крабов. На душе его было тоскливо. Он огляделся: он стоял на песке тропического острова под ярко-синим небом, высоко над его головою вместе с сильным ветром бежали маленькие кудрявые облака, отбрасывающие на голубую поверхность залива тёмные движущиеся тени, а глаза его на этот остров просто не глядели.

И тут совсем неожиданно он услышал крик белки-векши.

«Здесь не может быть векши, – подумал капитан всполошено, – просто не может!» Так может кричать только Райвенук!.. Горячая волна радости затопила его. Чтобы скрыть своё замешательство, капитан резко нагнулся, увидел гладкий морской камень и, обрадовавшись, схватил его. Скоро из таких плоских голышей он возвёл на берегу, у самой пальмовой рощи, невысокую, но основательную башню, любовно подправил её со всех сторон, подобрал с земли засохший пальмовый лист, воткнул его в самый верх башни, придавив от ветра увесистым камнем.

– Замок розовых крабов, – отряхивая руки, громко сказал он караулящим его матросам, которые во все глаза следили за ним. – Завтра – заселение.

Ночью капитан опять стоял в темноте на палубе вместе с сеньором Ромеро, они любовались звёздной ночью и курили сигары. И только пристальный наблюдатель мог заметить, что иногда они, между фразами, сказанными обычным голосом, говорили что-то тихо на ухо друг другу. Капитан повысил голос только один раз, после того, как сеньор Ромеро сказал ему:

– Я остаюсь на бриге, сеньор капитан.

– Они же убьют вас! – придушенно вскрикнул капитан.

– Я остаюсь в залог жизни моей больной жены и старенькой матери, – спокойно ответил старый водолаз. – Без меня дон Барреро расправится с ними. Мне надо остаться.

– Но они всё равно убьют вас, – стал протестовать капитан.

– Другого выхода я не вижу, – помолчав, тихо проговорил старый водолаз и добавил: – Но я буду уже счастлив тем, что мои сыновья спасутся.

– Нет, – тихо ответил ему капитан. – Так не пойдёт… Надо что-нибудь придумать.

****

На следующий день ныряльщикам стали попадаться стеклянные бусины, а потом слитки серебра с выбитыми на них цифрами декларации.

К вечеру капитан опять сошёл на берег. Его башня стояла на песке нетронутая никем, только сухой пальмовый лист уже не торчал на самом верху. Капитан стал ходить вокруг башни, не смея приблизиться к ней – сегодня на берегу было много матросов: они ходили днём в глубь острова, чтобы настрелять дичи, и теперь купались. Когда их шлюпка, наконец-то, ушла к бригу, и на берегу остались только матросы-караульщики, капитан подошёл к своей башне и поднял верхний камень.

Как он и думал, в углублении под камнем лежала записка. Капитан взял её, загородившись спиной от матросов, и сунул за обшлаг рукава. На самый верх башни он опять воткнул пальмовый лист. В записке было только три слова, написанных рукой мистера Трелони: «Ждём ваших приказаний». Вернувшись к себе в каюту, капитан стал писать ответ огрызком карандаша, который у него хранился в отвороте обшлага со времён острова Андрос. Он намеревался вечером следующего дня оставить эту записку на самом верху «замка розовых крабов», рассчитывая только на то, что никто из матросов этим замком не заинтересуется.