И тогда капитан Фишер вдруг спокойно спросил, медленно приближаясь к ныряльщику:

– Так не полезешь?

Капитан поразился, как далеко вперёд выпятил капитан Фишер свой бритый, квадратной формы подбородок, подбородок, говорящий о страшной воле и большой жестокости. Капитан напрягся, испугавшись за ныряльщика. Антонио даже трястись перестал. Он удивлённо, или скорее даже как-то подозрительно, всё ещё щурясь от морской воды и смаргивая, посмотрел на капитана Фишер.

А тот, не говоря больше ни слова, достал из-за пояса пистолет и выстрелил ныряльщику в грудь. Антонио замертво рухнул на настил плота.

Капитан Фишер приказал матросам:

– Отвезите этот короб вонючих потрохов на берег и заройте где-нибудь… В море не бросать!

И он повернулся к шлюпке, в которой сидели братья Ромеро.

****

…каждый фридайвер знает, что повышенный риск в подводном плавании на задержке дыхания (в профессиональной терминологии именуемом «апное») требует особенно сознательных тренировок с соответствующими мерами безопасности. Такие тренировки, как известно, могут быть направлены на поэтапное повышение общей и специальной выносливости организма, координации движений, гибкости и подвижности грудной клетки. Спортсмену необходимо выработать эффективную и экономичную технику движений, а также сознательное отношение к гипоксии, нырятельному рефлексу и, собственно, к дыханию…

Каждый фридайвер знает, что человек при погружении в воду подвержен действию нырятельного рефлекса, при котором, как правило, наблюдаются ларингоспазм, брадикардия, вазоконстрикция и кровяной сдвиг. Недопустимые перегрузки могут привести к потере сознания (блэкауту), различным травмам и необратимым последствиям для организма спортсмена. Поэтому нельзя тренировать апноэ в воде без надзора (особенно на пределе возможностей), резко наращивать нагрузки и игнорировать компенсаторные возможности организма…

Сейчас действия ныряльщиков, своих сыновей, контролировал сеньор Ромеро – водолаз с большим опытом ныряния без какого-либо дыхательного оборудования, потому что никакого дыхательного оборудования, кроме водолазного колокола, в то время придумано ещё не было. Он попросил матросов сделать другой балласт для погружения. Все на плоту старались не встречаться взглядом с капитаном Фишер.

Скоро ныряльщики пошли на глубину каждый с двумя балластными камнями, привязанными тросами к плоту: один камень свободно висел на тросе, второй камень ныряльщик зажимал ногами, держась за трос, примотанный к этому камню. Ещё один трос был привязан к ремню со свинцовым шаром, закреплённым на поясе ныряльщиков. Капитан снова достал часы.

Через пять минут ныряльщики всплыли и полезли на плот. Сеньор Ромеро бросился к ним с полотенцами.

Мигель первым стащил с лица маску – пропитанную смолой ткань со стёклышками, укрепляемыми перед глазами.

– Там нет… Ничего страшного, – сказал он прерывисто. – Груда балласта… Развороченный киль галеона… Муть. Не больно-то видно… И сильно чувствуется донное течение.

– А глубоко там? – спросил капитан Фишер.

– Не очень, – ответил Мигель. – Где-то пятьдесят – шестьдесят футов… Если бы галеон не лежал на боку, то его грот-мачта торчала бы из-под воды.

Капитан Фишер осмотрелся – проход между скалами был тупиковый, – и пробормотал сквозь зубы:

– Интересно, откуда здесь донное течение?.. Да ещё сильное.

– Это может быть, если в скалах есть проход, – тихо ответил сеньор Ромеро.

Капитан Фишер не ответил. Он отвернулся и закричал на матроса, нерасторопно, по его мнению, поднимающего из воды свинцовый пояс Мигеля.

Сеньор Ромеро приблизился к младшему сыну, готовящемуся нырнуть.