Это как в спорте: главное – вовремя уйти.

Вовремя и красиво, чтобы не было мучительно стыдно и чтобы не выглядеть жалкой… Чтобы не завидовать искоса этим – юным, сильным, свежим. О чём это я?

О том, что приходит, наступает, неумолимо подкрадывается на стрелках-мохноножках время, когда ты превращаешься из бабочки нежнокрылой и крупноглазой в так-себе-средней-паршивости мотыля. И вот уже ровесники мужчины советуются с тобой как лучше закадрить двадцатилетнюю девчонку, а то и просто жалуются на радикулит, простату и метеоризм. И вот уже ты смотришь в зеркало и понимаешь что в лучшем случае похожа на уставшую маркитанку, а в худшем – вообще не надо смотреть в зеркало. И вот уже, когда возле тебя притормаживает какой-нибудь мерседес, ты точно знаешь что сейчас действительно спросят дорогу…

А ведь ещё два-три-пять лет назад от звука шин шикарно шуршащих и «девушка, извините пожалуйста» ты наполнялась пронзительным глупым восторгом и, вскинув подбородок (тогда ещё обходилась одним) шла прочь, покачиваясь на девяти сантиметрах чистого гламурного безумия. А ведь ещё два-три-пять лет назад дышалось, как пелось и пелось, как жилось.

А что теперь? А теперь уместные раньше навыки, как то «повела плечиком», «опустила глаза», «расстегнула пуговичку», «ненароком облизала губы» перешли в разряд порнухи для геронтофилов. И хорошо бы все эти бляцкие кошачьи рефлексы подавить, ан нет… Неконтролируемо лезут и смешно.

Боже! Как же это жалостливо смешно, когда сорокалетняя тётка ведёт себя будто нифметка. Когда из штанов low fit вылазят дрябленькие бочка, когда казалось бы вчера ещё прокрашенные корни волос сегодня снова отдают сединой, когда пальцы отекают и нельзя носить кольца, потому что к вечеру не помогает даже мыло.

Да нет. Можно там фитнесы, солярии, кремики разные. А толку? Толку… Ну не потрёпанная маркитантка – ну куртизанка на пенсии. Сидишь вся прожареная, промассаженная, разодетая, размалёванная, пахнущая недешевыми какими-нибудь шанелями и смешная – аж жуть!

Была у нас такая «бабушка» тридцати плюс восемь лет. А мне тогда как раз двадцать два что ли исполнилось. Помню мой просто восторженный ужас, когда я наблюдала эту «бабушку» с её кошмарным кокетством, с её сюсюканием a la гламурненькая девочка, с её мини юбками и морщинистой шеей. Помню, как мы хихикали в курилке, обсуждая её донельзя тоненькие кофточки. Помню, как она свысока поясняла нам – жадным и наглым, что следует делать, чтобы женить на себе нашего неженатого и прекрасноликого босса. Помню, как она притиралась к нему вялой задницей и дышала громко и волнительно. Помню как этот самый босс многозначительно делал «глаза», мол поглядите-ка на престарелую дуру. Помню как её аккуратно выпроваживали с вечерних посиделок, чтоб не мешалась.

Потом бамс – и опять суки-рефлексы скачут поперёд мозгов.

Ничего. Я справлюсь. Я уже умею. Умею ходить в обуви на плоской подошве, умею подбирать волосы так чтобы «некрасиво», умею сидеть широко и так, чтоб без задранной выше колена юбки. Еще полгода-год и всё наладится. Потому что в этом деле главное – вовремя уйти. Ррраз! И вон из большого спорта! На тренерскую там или просто грядки с морковкой окучивать. Или козу доить.»