В кабинке я поставила Аню на влажный кафель, а сама села на унитаз.

В Пекине сейчас ночь, мне жаль его будить, но больше не у кого спросить совета!

– Меня преследуют, – прошептала я, когда в трубке раздался заспанный голос Каца. В груди возник холодный спазм, словно ужас происходящего стал осязаем после того, как я произнесла это вслух. – Я убежала из гостиницы, сижу в кафе, эти люди обходят улицы.

– Не выходите, – сразу же сказал он. – Вызовите полицию и скажите, что вас преследуют.

– Я боюсь…

– Вам нечего бояться! – отрезал Эмиль. – Вы ничего противозаконного не сделали!

На заднем плане раздался шум: разбуженная Дина спрашивала, что случилось. Эмиль отстранил трубку, я услышала приглушенное: «Это Лена».

– …пусть обратится в агентство.

Я слушала, как они препираются. Беспокоить Каца всегда было неловко, мне казалось, он нас с Аней недолюбливает, хотя никак не давал об этом понять. Но то ли я подспудно улавливала это шкурой, то ли такое впечатление создавалось из-за его холодности. Дина – другое дело. Я чувствовала, что она на моей стороне. И когда она вмешалась в разговор, сразу стало легче.

– Лена, обратитесь в охранное агентство, – вновь раздался голос Каца. – Они охраняли мою семью. Я позвоню, вас заберут.

– Даже если это что-то серьезное? – я вспомнила, как Эмиль не хотел лезть в разборки.

– Они специализируются на таких проблемах. Давайте адрес.

Точного адреса я не знала, но, как смогла, объяснила, в какое кафе меня занесло.

– Не выходите, – повторил он, прежде чем отключиться.

Я сжала трубку в кулаке и выдохнула – как будто холодом. Мучило жуткое предчувствие: случится что-то плохое. Такое же ощущение надвигающейся беды я испытывала, когда умерла мама, когда мы расставались с Андреем... Аня, уловив мою тревогу, начала хныкать.

– Т-ч-ч, – строго прошипела я, и посадила ее на колени.

Хорошо. Предположим, киллер мог узнать обо мне.

Достаточно было завести связи в криминальной среде и слухи бы донесли, что у Ремисова есть ребенок. Я открыла фото портрета, чтобы держать перед глазами. Пролистала, что было. Там были и другие мои работы: лучшие, те, которыми я гордилась и притащила на собеседование, наивно поверив, что они чего-то стоят.

Это единственное, что осталось от прошлой жизни, то, что я ценила. Но и эту ценность смяли и выбросили в мусор…

Мои рисунки, вдруг поняла я. Портфолио. Я ведь действительно поменяла все, что могла, но стиль не поменяешь – это во мне, часть меня, раньше мне говорили, что у моих работ есть «лицо», стиль автора. Я их много размещала в интернете, когда искала работу. Без портфолио никак, иначе я бы даже заказов не получила. Собирать его мне пришлось заново. Но по моим работам меня можно было бы найти... Если бы он говорил с кем-то, кто хорошо знает меня и мой стиль.

– Ах вы гады… – прошептала я, имея в виду свой старый круг художников.

Валера. Вита. Мои преподаватели – теоретически каждый из них мог меня узнать, не на сто процентов, но мог бы заподозрить мою руку. Особенно Валера. Не думаю, что зеленоглазый киллер допрашивал преподавательский состав, а вот мой бывший попадал в косяки с бандитами. Более того: два года назад к нему приходили, и чуть дух из него не вышибли.

Если киллер шел по слухам, то услышал бы, как мы с Андреем познакомились. И про мою подругу Виту, и про бывшего парня… Андрей мои проблемы уладил, а вот эти двое встряли на деньги.

Вита знала, что я беременна.

Валера прекрасно знал мой стиль, он мной восхищался. Знал, что я беру заказы в интернете, умел искать картинки. Этот момент не учли ни я, ни Эмиль. Не поэтому ли после «собеседования» киллер брал запись видео? Чтобы показать и точно убедиться, что это я? Сколько же он потратил на это времени, и стоила ли овчинка выделки? Кто ему нужен: мы с Анютой или Андрей? Ведь не зря же переспросил, когда я задала вопрос: а ты знаешь, где он?