– Видели тут твою последнюю битву. Ну что ж, было зрелищно. Молодец! Только какого…, извини сестра, сорвалось, ты призвал с начала одного бога, а потом другого, причём не из нашего пантеона? Какого лешего ты вызвал Одина, да ещё верховного бога? Тебе своих мало? Так он тебя быстренько в свои чертоги приберёт, будешь в Вальгалле с валькириями веселиться. Вызвал одного и будь любезен с ним беседу вести, и от него помощь получать. А ещё лучше меня призывай, это между нами… Я тебя вытащил в этот мир, я за тобой наблюдаю, и за тебя отвечаю тоже я! Можешь вон ещё сестру вызвать, правда толку от неё никакого, ..ой ( бог получил затрещину от Дивии ). Больно же! Ладно, ладно, шучу. Мы – боги, такие, можем и пошутить. И чего тебе, человече, не нравится? Тебя приодели, смотри какую шкуру ты получил. Тебе высокую должность дали – волчьим пастырем сделали, добавили новые привилегии – можешь перекидываться волком. А где спасибо? Где доброта душевная, восхваление меня, могучего? Ох-хо-хо, как же с вами, людьми, тяжело. Ладно, хватит, отдохнул, вперёд добрые дела вершить. Пошёл вон…– и бог щёлкнул меня по лбу.

Ярослав очнулся в какой-то тёмной пещере, только вдали горела свеча, но ничего толком видно не было. Глаза ещё не привыкли к темноте. Он хотел повернуться и встать, так как лежал на чём-то мягком, но ничего не вышло. Тело как будто онемело и ему не принадлежало. Попробовал ещё раз, ничего не вышло. Хотел крикнуть и кого-нибудь позвать, но изо рта не вырвалось ни звука, только ещё больше пересохло горло и захотелось пить.

– Да что же это такое? И где я? Почему не могу двинуться и сказать? – вопросы посыпались как из рога изобилия, только они, вопросы, были про себя, и ответить на них некому. Пришлось довольствоваться тем, что видишь из этого неудобного состояния. Хотя, почему неудобного? Лежишь удобно на мягком, мухи, комары не кусают. Чего ещё надо? Ярослав попытался напрячь зрение, но видно сил ещё не было, и он опять провалился в беспамятство. Так продолжалось много раз, он то возвращался в этот бренный мир, то опять уходил. И ничего не помнил, только чьи-то руки приподымали его голову, поили из чаши какой-то горькой мерзостью, опускали голову обратно, и приходил сон. Иногда, сквозь сон, Ярослав видел свет, чьё-то бормотание, какие-то тени. И опять провал…

В один прекрасный момент он очнулся и пребывал в сознании уже дольше, чем обычно – минут пять. Но с каждым разом интервал бодрствования увеличивался всё больше. Он уже стал различать в темноте предметы. Вон там стол, похоже сделанный из дерева пень, на нём разложены какие-то травы. Да, Ярослав стал чувствовать! Вернулись запахи. Пахло травами, кореньями и чем-то знакомым – так пахло то мерзкое питьё, каким его поили. Травы висели в пучках по всей стене, у другой стены – полки с какими-то склянками, большими и маленькими, что-то там настаивалось; если не изменяет зрение, то змеи, жабы, возможно какие-то органы и глаза, да много всякой гадости. На нитках висели засушенные чучела, кого здесь только не было: летучие мыши, просто мыши, лягушки, змеи, птицы… На некоторых полках лежали скрученные пергаменты из бересты. У импровизированного стола располагался такой же стул, сделанный из пня. А вот, что у другой стены? Ярослав попытался повернуться, и не смог. Застонав от бессилия, он откинулся на ложе и стал ждать. Кто-то же должен прийти и его напоить? Долго никого не было, он успел поспать ещё раз. Наконец, его ожидание увенчалось успехом – полог у пещеры откинулся и вошёл кто-то тёмный, на свету глаза заслезились, и он опять никого не увидел. А слёзы вытереть не смог, руки не подымались, он стал беспомощным, как ребёнок. Только ребёнок мог двигать руками и ногами, а он не мог. Это бессилие его начало уже выводить из себя, но увы…