Представление, кажется, окончилось. Мои барабанные перепонки отдыхали, а перед глазами стоял хорошо прожаренный бифштекс.

Все эти словоизлияния показались мне не очень интересными, куда им до того же Иоанна Богослова, хотя кое-какие любопытные моменты в них все-таки были. Ну, скажем, слова о слугах Агадона. На всякий случай я их запомнил.

– Я знаю больше всех, – с грустью повторил Розовый, – потому что верю в того, чье имя скрыто под символом Агадон, и хочу, чтобы другие тоже поверили. – Он вздохнул и с надеждой посмотрел на меня. – Уверовал ли ты, незнакомец?

Я уклончиво пожал плечами и произнес в пространство:

– Интересно, а дают там поесть этим душам, в Розовой земле?

Этот Валтасар печально посмотрел на меня, с кряхтеньем сел прямо и понуро уставился на грязный коврик у дивана.

– Разве души нуждаются в еде?

Ох, как укоризненно это прозвучало!

Розовый тяжело поднялся с дивана и скрылся за дверью.

Я подошел к окну и посмотрел на улицу. Вдоль тротуаров все так же бежали светящиеся полосы, кто-то, покачиваясь, вышел из-за поворота и скрылся в темном подъезде напротив. Горели десятка полтора окон, и черное безглазое небо обессиленно висело на крышах домов.

За спиной скрипнула дверь.

– Ешь, незнакомец. – Розовый протянул мне тарелку. – Ублажи тело, порадуй душу, недолго уже осталось.

– Что – недолго? – спросил я, принимая тарелку. Там же лежала и вилка.

– А! – Розовый махнул рукой и вновь опустился на диван. – Будто не знаешь. Уверуй в покровителя нашего и ни о чем не думай.

С содержимым тарелки я справился очень быстро – это было что-то мясное и весьма вкусное, – и меня сразу потянуло ко сну.

– Спасибо, – с чувством сказал я.

– Чего там! – Розовый опять махнул рукой. – Ступай своей дорогой и помни о Розовой земле. Готовься.

– К чему?

Розовый поскреб оскаленную рожу, украшающую его майку, и ничего не ответил.

Ладно. Пора отдохнуть от этого царства абсурда. Может быть, действительно утро окажется мудренее вечера и что-то прояснит?

– Где-нибудь поблизости можно переночевать?

– А чего ж, – охотно ответил Розовый. – Жил тут рядом один, да испугался, подался куда-то. Заходи и ночуй, там не заперто.

Без своих театральных ужимок Розовый производил впечатление вполне нормального человека. Я хотел спросить, чего же испугался сосед, но передумал. Кажется, некоторых вопросов тут не любили.

– Еще раз спасибо, – сказал я и направился к двери. – До свидания.

– Ага, – кивнул Розовый. – Подумай об Агадоне.

Я вышел на лестничную площадку. Мне показалось, что ниже, там, где лестница делает поворот на первый этаж, шевельнулись какие-то тени. Я, не раздумывая, толкнул соседнюю дверь – за ней сразу вспыхнул свет, – вошел, быстро защелкнул замок и прислушался. Все было тихо.

Квартиру я обследовал довольно подробно, потому что, возможно, ей предстояло на некоторое время стать моим жильем. Если, конечно, не вернется испугавшийся чего-то хозяин.

Жилище состояло из двух захламленных комнат и маленькой кухни с овальной дверцей продуктопровода и рядами кнопок на белой стене. В санузле почему-то прямо на полу под душем стоял оранжевый телефон без диска, а раковину загромождали пустые бутылки. В унитазе плавал окурок. В одной из комнат располагались сразу два дивана. В углу из-под груды тряпок виднелся экран видео. В другом углу покоилась горка грязных тарелок и лежал обрывок газеты со скрюченными окурками. В соседней комнате у окна стоял стол, заставленный непочатыми бутылками с уже знакомыми по санузлу этикетками, два стула, перевернутый пуф и еще один диван. Настенная полка была беспорядочно забита нераскрытыми пачками сигарет. Еще в квартире было очень много разного тряпья, разбросанных по полу легких смятых стаканчиков, каких-то разноцветных оберток и прочего хлама. В воздухе застоялся тяжелый запах табачного дыма. Нельзя сказать, что квартира мне очень понравилась, но идти куда-то в поисках другой не было ни желания, ни сил. Слишком много впечатлений принес этот день.