И даже через двадцать лет после катастрофы они продолжали колесить туда-сюда вокруг озер Гурон и Мичиган; шли до самого Траверс-Сити на западе и Кинкардина на северо-востоке, вдоль реки Сент-Клэр на юг к рыбацким городкам Марин-Сити и Алгонак, а затем возвращались обратно. Сейчас эти места стали тихими. На дорогах почти никого не было, разве что встречались бродячие торговцы, которые перевозили в телегах всякую всячину. «Симфония» исполняла музыку – классику, джаз, оркестровые аранжировки популярных до катастрофы песен – и Шекспира. В первые несколько лет они ставили и более современные пьесы, но, как ни странно, зрители предпочитали смотреть именно Шекспира.

«Люди хотят лучшее, что было в мире», – сказал однажды Дитер. В нынешней жизни ему приходилось тяжело. В колледже он играл в панк-группе и теперь ужасно скучал по звуку электрогитар.

До Сент-Деборы оставалось не более двух часов пути. Репетиция «Лира» сошла на нет на четвертом акте: все устали, да и жара действовала на нервы. Труппа остановилась, чтобы дать лошадям отдохнуть. Кирстен, которой не сиделось на месте, прошла чуть дальше и начала упражняться в метании ножей. С пяти шагов, с десяти, с двадцати. Лезвия вонзались в дерево с приятным звуком. Когда «Симфония» вновь двинулась вперед, Кирстен залезла во вторую повозку, где за починкой костюма отдыхала Александра.

– Так вот, – произнесла та, возвращаясь к разговору, – ты видела компьютерный экран в Траверс-Сити…

– И что?

В Траверс-Сити, который они недавно покинули, некий изобретатель собрал у себя на чердаке электрическую установку. Достаточно скромную – если яростно крутить педали велотренажера, то электричества хватало для работы ноутбука, однако изобретатель питал куда большие надежды: дело было даже не в самой установке, а в поисках выхода в Интернет. Юные участники «Симфонии» трепетали, слушая его рассказ; они помнили истории о вай-фае и невообразимом хранилище-«облаке», а также гадали: вдруг Интернет все еще где-то там, в невидимых крапинках света.

– Он был таким, как ты помнишь?

– Я плохо помню, как выглядели компьютерные экраны, – признала Кирстен.

У второй повозки были крайне отвратительные амортизаторы, поэтому Кирстен казалось, что у нее дребезжат даже кости.

– Как можно такое забыть? Он ведь красивый.

– Мне было восемь.

Александра недовольно кивнула: вот если бы она в восемь лет увидела светящийся экран, то непременно бы его запомнила.

В Траверс-Сити Кирстен прочитала на экране надпись «Страница не может быть отображена». Вряд ли, конечно, изобретатель сумел бы обнаружить Интернет, но ее больше очаровало само электричество. В мыслях возникли образы лампы с розовым абажуром на столике, ночника в форме широкого полумесяца, люстры в столовой, залитой светом сцены. Изобретатель быстро крутил педали, чтобы экран не потух, и попутно объяснял что-то про спутники. Александра пришла в восторг, для нее экран был неким волшебством. А Август просто пялился на него с отсутствующим выражением на лице.

Когда Кирстен и Август проникали в заброшенные дома (это было их любимое занятие, и порой они находили полезные вещи), Август всегда глядел с тоской на телевизоры. В детстве он был тихим и немного застенчивым, да и вообще редко находил общий язык с другими людьми. То есть пока его братья играли в бейсбол и заводили новых друзей, Август все свободное от школы время проводил в четырех стенах домов на американских военных базах, между которыми переезжала семья. Что хорошо в телепрограммах – их можно было смотреть везде, причем одни и те же, неважно, перебросили родителей в Мэриленд, Калифорнию или Техас. До катастрофы Август часами просиживал перед телевизором, играл на скрипке или делал и то и другое одновременно. Кирстен с легкостью представляла подобную картину: Августу девять лет, десять, одиннадцать, он бледный и тощий, с падающими на глаза темными волосами и серьезным, застывшим выражением лица играет на маленькой скрипке в свете экрана. Сейчас, когда они вламывались в дома, Август искал выпуски журнала «Телегид». К началу пандемии этот еженедельник уже почти никто не читал, хотя некоторые люди все же продолжали его покупать до самого конца. Потом, в моменты отдыха, Август листал найденные выпуски. Он говорил, что помнит все телешоу: звездолеты, гостиные с огромными диванами в комедиях, полицейских, несущихся вперед по улицам Нью-Йорка, залы и судей с суровыми лицами. Август с удовольствием брал и сборники стихов – они попадались еще реже, чем «Телегид», – и читал их по вечерам.