Только Егор стоял как статуя и слушал. Парни вроде него мне нравились на картинках, но я ни за что не подошла бы к такому на улице или в компании. Вид у подобных Егору всегда был прекрасный и неприступный, эти за девушками не бегают. Что уж бегать, они смотрят на них лишь иногда и вскользь.

– Вроде никого нет, – выдохнул Фома и встал.

Он аккуратно подошел к окну и отодвинул штору, та поволокла за собой скомканную листовку, стирая слой пыли. Фома примял бумагу ногой и дернул штору, на которую тоже наступил. Из-под ткани что-то быстро пробежало через всю комнату и юркнуло под диван. Я чуть не заорала.

– Ну надо же! – Юра низко наклонился и заглянул под диван. – Домовой еще жив.

– Мне нужен психолог, нет, психиатр, медикаментозное лечение. – Я подтянула к себе ноги, обняла колени и спрятала в них лицо. – Я ничего не понимаю! Какой домовой? Из сказки?

Меня колотило так, что зуб на зуб не попадал. Егор подошел и встал рядом.

– Что ты помнишь последнее?

– Я села в поезд и заснула, – быстро затараторила я. – Был час пик, толпа народу, но мне удалось найти себе место и…

– Толпа народу, час пик? – Фома живо отвернулся от окна. – Мы про такие вещи уже успели забыть. Как и про общественный транспорт.

Я хотела возразить, но выражение лица Егора меня остановило.

– Народ, тихо! – Он поднял руку: по лестнице кто-то поднимался.

Стучали в двери, громко говорили, матерились. Я пыталась вспомнить, закрывали ли мы за собой дверь. В нашу квартиру несколько раз глухо ударили кулаком, потоптались перед дверью, видимо, прислушиваясь, и пошли дальше.

Под диваном заворчал домовой.

– Знаете, что мне нравится? – внезапно сказал Юрий, и все посмотрели на него. – Что ты, – он ткнул пальцем в меня, – не впадаешь в истерику. Попросить психолога – это не истерика, я таких истеричек встречал, что любого ауку переорут. А еще знавал одну, та вообще голосила, как бабка базарная.

С абсолютно довольным видом он сел на пол, поджав под себя ноги.

– А надо? В истерику впадать? Я настолько не понимаю, что происходит, что уже готова упасть на пол и орать, как ты сказал, до тех пор, пока мне все не расскажут. И обязательно упомяните в рассказе домового и этого, ауку какого-то.

Я была на грани, действительно хотелось заистерить, а лучше расплакаться рядом с домовым под диваном. Все мои попытки держать эмоции в себе с треском стали рушиться. Кремень-баба не желала сидеть рядом, а норовила сбежать, оставив испуганную, ничего не понимающую девочку одну. Я всегда была одна, но дома, в своем нормальном мире, это не пугало меня. Привычная жизнь интроверта, который находит путь к общению с социумом через творчество. Тихая жизнь в раковине собственных комплексов. Теперь раковины не было. Прятаться некуда. Есть я и трое незнакомых мужчин в закрытой комнате. Паника сжирала меня изнутри.

– Так, может, вы мне расскажете?

– На это нет времени, – перебил меня Егор. – Отсюда надо уходить. В лес. Они сейчас вернутся сюда с Охотой и быстро нас найдут.

– С чем? – не поняла я.

– А те булькающие звуки внизу разве не были Охотой? – спросил Фома.

– Будь они Охотой, ты даже дверь не успел бы вскрыть, – ответил Егор. – Нет, это что-то в доме осталось из прежнего.

Я не поняла, о чем речь, а вот остальные поняли и немного посерели.

– Давайте хоть посмотрим, что здесь есть, и свалим. – Фома стал открывать шкафы и доставать все, что находил: тряпки, старое постельное белье, полусгнившие от сырости свитера.

Юра нашел на кухне коробок спичек, несколько ножей и полную жучков крупу. Егор стоял рядом со мной и в мародерстве участия не принимал.