– Ты не посмеешь…

– Поняла? – возвысила голос Констанс.

И Вильма сдалась:

– Поняла.

– С кем гуляла?

– С лошадью.

– И где же ты это со своей лошадью бродила?

– На руинах Розового Замка.

– Опять – Розовый Замок? Да для тебя там – что? Мёдом намазано?.. Или чем другим, на которое назойливые мухи слетаются? Знаешь, ты меня выведешь. Ты меня выведешь из себя, чертовка! Терпение моё большое, но не беспредельное. Выросла девица целая, а ума, что у дитя малого, один гонор только – тьфу! Так, вот что скажу: ещё раз узнаю, что ты снова в замок этот таскалась, за вихры при всех отвалтузю, да так, что света не взвидишь.

– Да поняла я уже! Поняла. Хватит, няня!

– Ты меня знаешь, сказала – сделаю.

– Ну, конечно сделаешь – раз уж сказала.

– Иди, давай, горе ты моё луковое. Там вон, из столицы человек от отца твоего приехал, видеть тебя срочно хочет, а я уж не знаю, что и врать-то ещё ему. Чем только не отговаривалась. То рукоделием ты у нас была занята, то молитвой, чтением, рисованием… у меня голова кругом! Кажется, никогда я ещё столько не врала. Вводишь ты меня во грех, ой, вводишь. И боюсь, не одну меня.

– Ой, нянюшка, ну что ты опять-то? Да ничего плохого я не делала!

Совесть с ядовитой ухмылкой подбросила напоминание о жарких поцелуях с красивым мужчиной, от одних воспоминаний о котором её тело томительной негой наполнилось. Ожившая грёза, а не мужчина.

– Я просто гуляла. Там, знаешь, какие цветы красивые?

– Знаю я твои цветочки. Идём уже.

– Да – куда?..

Констанс закатила глаза:

– Я же сказала – человек из столицы приехал, тебя ждёт. Ты что же? Меня совсем не слушаешь?

– Слушаю.

Констанс бесцеремонно подтолкнула свою госпожу в сторону выхода из конюшни. Вильма без возражений покорно двинулась в указанном направлении.

– Что за человек? Что ему нужно? Ты знаешь?

– Конечно! Он же вот прямо с порога взял мне всё, да и выложил.

После яркого полуденного солнца переходы замка казались тёмными.

Покои отца находились в восточном крыле замка и большую часть времени стояли закрытыми. Люди и сами не стремились попасть сюда – о хайримах и их способностях ходило много устрашающих легенд. Вильму отцовские лаборатории не пугали, но Констанс всегда строго следила за тем, чтобы её воспитанница пробиралась сюда как можно реже. В те же разы, что удавалось обмануть бдительность наставницы, Вильме ничего интересного увидеть не удалось. Выставленные в банках под закрытыми стёклами головы непонятных уродцев скорее отвращали, чем пугали. Запахи неизвестных составов были едкими и вонючими. Книги написаны на непонятных языках. На тех полках, до которых она смогла дотянуться, тоже ничего волнующего, таинственного: всё больше какие-то порошки, травы – толчённые, мелко смолотые, крупинками, горошком. И всё это тоже пахнет… так себе.

Отцовский кабинет, в отличие от лабораторий, от неё никто не закрывал. Сюда они пришли и сегодня. Комната пахла дождём и кожей. В те редкие, быстро пролетающие дни, что отец проводил в поместье, в камине ярко пылал огонь, на столе прохлаждался бокал с алым вином, а на пюпитре всегда стоял какой-нибудь древний, тяжёлый том, но сегодня отца не было и комната выглядела мёртвой.

Мужчина, стоявший у окна, выглядел в ней инородным звеном. Скрип двери заставил его обернуться.

– Леди Чарис? – склонил он голову, обозначая приветствие и поклон. – Я Хайме Рид. Состою на службе у вашего отца в качестве одного из поверенного его дел.

«Каких дел? – хотелось задать Вильме вопрос. – У него их так много».

Вильма не сомневалась, что занимает в сердце отца главенствующую роль. Он любил её беззаветно, заботился так, как только может отец заботиться о благополучии дочери, избаловал неимоверно, сделав причиной головной боли всех, кто, по долгу службы или сердечной склонности, взял на себя обязанность заботиться о юной леди Чарис. Но, если сердцем мага владела его дочь, то разумом – король. Этот проклятый король всё время отнимал у Вильмы отца, отзывая его по делам во дворец, «во благо королевства»; а иногда посылая по непонятным делам из одного места в другое; поручая создать нечто, из-за чего отец, даже будучи дома, вынужден был проводить все дни в подземельях, в своей лаборатории.