Вдруг отворилась дверь, и скрипучий голос произнес:

– Вот, Чинарь, и пришла тебе хана.

Чинарик и Кабан повернули головы – этого было делать нельзя. Картавый тут же ударил носком тяжелого ботинка по опорной ноге Чинарика. Тот, охнув, осел, а Картавый уже схватил мизинец левой руки Кабана, с хрустом выворачивая его. Все ошеломленно застыли. Кабан в бешенстве замахнулся, но понял: со сломанным пальцем он ничего сделать не сможет, и бешено сверкая глазами, выругался. Цыган мгновенно прочувствовал обстановку и весело осведомился:

– Может, кто еще хочет?

Никто больше ничего не хотел. Дело было сделано.

– Отбой ведь был? – спросил Картавый. – Давайте по кроватям!

Васька Барахло вдруг изо всех сил ударил кулаком Чинарика в челюсть, тот рухнул на пол:

– Кому сказали – расходиться! – Голос Васьки звенел от радости.

Чинарик поднялся и, испуганно обернувшись, попятился к двери – он оставался всего лишь шестеркой. Злобно ругаясь. Кабан вышел следом. За ним заторопились и остальные. Последним плелся Опарыш. Косой, хорошо махнув ногой, ударил его в толстый зад. Опарыш, хрюкнув, мигом пролетел дверь. Все весело рассмеялись.

– Ну, спасибо! – Люкша шумно выдохнул. – А то этот Чинарик все нервы мне измотал!

Люкша был среднего роста и в годах, голова изрядно поседела, цвет лица говорил о тяжелой болезни.

– Ну ладно, ребята, давайте расходиться, поговорим завтра! – предложил Картавый.

Все шумно попрощались.

– Подожди! – Картавый остановил Люкшу. – Говорят, выходишь?

– Завтра! Помирать отпускают.

– Друга бы навестить надо, – Картавый вздохнул, – если сможешь.

Люкша тяжело и с надрывом закашлял. Картавый, глядя в измученное лицо пожилого человека, подумал:

–В санаторий бы ему, хотя, наверное, уже поздно.

– Где друг-то? – с трудом выдавил Люкша?

– В Челябинске.

– Мне через Челябинск ехать – остановлюсь. Что передать?

Картавый объяснил, как найти Емелю и что тому передать.

– Так Емелю я знаю, а что жив еще?

– А почему он должен умереть?

– Так ему Меченый пару лет тому назад почки отбил.

– Я не в курсе. А кто такой Меченый?

– Из молодых да ранних. Родимое пятно у него на правой щеке, прямо под глазом начинается и до самой шеи.

– Как бы его найти.

–Да на свободе он давно, где теперь обитает никто не знает.

–Ну, ладно, заскочи пожалуйста.

–Понятно, – протянул Люкша. – Ты не беспокойся, сделаю лучшим образом.

–Как же в лагере такой беспредел оказался?

– На правильном ходу зона была раньше – такая братва! Богатый заказ на лес пришел – нагнали мужиков. Отьяву по крытым разпасовали. Пацаны на меня зону оставили, а меня почти сразу в больницу, в тюремный блок – два литра гноя из легких выкачали. Вернулся, а здесь уже бакланы. Спасибо тебе.

Люкша открыл кран и принялся пить, а Картавый вышел из умывальника и прошел в барак. Когда он опрокинулся на нары, сердце засаднило.

Перед этой отсидкой встретил он женщину, звали ее Маргаритой. Она просила называть ее Маргошей. Шалава была, но Картавый привык к ней, баловал подарками. Ему нравилось наблюдать ее детский восторг при этом. Она была капризна, надует свои губки и так качнет головой. Но ее капризы не доставали его. Он знал, Маргоша у него ненадолго, как обычно. Потом будет другая, потом будет еще. Но вдруг другой ему не захотелось. Сейчас она вспоминалась и вспоминалась, и ничего он с собой поделать не мог.

– Маргоша! – прошептал он с нежностью, но тут же, подумал, – гуляет, шалава. Сволочь!

– Тридцать два, тридцать три…

Егоров подтягивался на перекладине, зацепив ногами двухпудовую гирю.

– Тридцать четыре… – Подтягивался с трудом, через силу – Тридцать… Тридцать…