– Авансом, Карл, – отмахнулся Клаус. – Я с ног валюсь. Пойду спать.

Он поднялся и побрел наверх, чтобы, не раздеваясь, рухнуть на подушку.

Солнце еще не взошло, а Тангл уже спешил по дорожке к часовне, у которой дежурил неприлично бодрый Вильгельм. Обогнув здание, мужчины остановились перед тяжелой боковой дверью. Руф вынул ключи, повозился с замком, и оба Танцора оказались в средних размеров комнате с квадратным столом в центре.

– Это место снится мне в кошмарах, – признался Тангл.

– Не унывай, – ободрил Хьорт. – Маленькое окошко готово, осталось самое интересное.

– И трудное, – добавил Руф. – Непрерывно задаюсь вопросом: зачем… зачем я так?

– Из-за женщины! Чего непонятного? – Вильгельм склонился над россыпью цветных стекляшек. – Большинство глупостей с фатальными последствиями совершается из-за алых губок бантиками, наивных глазок и всего, что пониже. Если ученые еще этого не доказали, значит они ослы.

Руфус тоскливо разглядывал тысячи бесформенных осколков, разложенных на грубой ткани.

– По-моему, мы староваты для подобных головоломок, – зевнул он.

– Смешной, – отозвался Вильгельм. – Вот сколько тебе лет? И сколько из них ты по-настоящему прожил? По-моему, кто-то просто пытается отлынивать от работы.

– Ничего я не пытаюсь, – обиделся Руф. – Размышляю, только и всего.

– Размышляй предметней, – посоветовал тот. – Надо собрать края и постепенно подбираться к центру. Это окно круглое. На глаз понятно, что стол для него слишком узкий.

– Предлагаешь переместиться на пол? – Руфус соображал из рук вон плохо.

– Нет, предлагаю попросить еще один стол или парочку, а лучше сразу троечку, – улыбнулся Вильгельм. – А считаешь нас старыми, пожалуйста! У тебя есть две девчонки. Пусть помогают.

– У них пары, – вздохнул Тангл.

Хьорт подобрал осколок с ровным краем и отложил в сторону.

– Мо сказал, что ты им даешь теперь только теорию, – продолжил мысль он. – Чем тебе тут не лекционный зал?

– Я догадался! – Руф картинно хлопнул себя по лбу. – Ты хочешь не помогать мне с окнами, а участвовать в воспитании моих детей?

– Одно другому не мешает. – Хьорт внимательно посмотрел ему в глаза. – Не стану кривить душой. Да, я навязываюсь. И не потому, что сомневаюсь в твоих способностях. Мне ведь не так долго осталось.

– Не говори ерунды, – попросил Руфус.

– Не имею такой привычки. – Тон собеседника изменился. – Я обращался ко всем, кто помнил нас с Хэвэн, к своим друзьям, к старшим товарищам… даже к демобилизованным Теням. У всех нашлись «неотложные дела», а между строк читалось: «Я не самоубийца, чтобы лезть в этот ад». Думаешь, легко жить после того, как разменял жизнь любимого человека на свою ревность?

– Лучше шути. – Тангл выпрямился. – Подожди немного. Сейчас отыщу нашего монаха. Без его позволения я девочек сюда притащить не смогу.

– Понятливый, – усмехнулся Вильгельм. – Не броди слишком долго. У меня есть обязательства, помимо обещания чинить окна.

На сердце скребли кошки. Руф боялся прямо сообщить Хьорту, что в своем желании помочь продвинулся несколько дальше случайно брошенных фраз. Из многообразия причин молчания он выделил для себя ровно две. Во-первых, Сэр Коллоу еще не ответил на письмо. Торопить Мастера Тени – немыслимо. Равно как и требовать от него выдать юнцу приказ, с которым более опытный Танцор, судя по всему, не справился до конца. А во-вторых, меньше всего Руф хотел показаться позером. Он не видел себя в роли спасителя и не стремился им стать. С другой стороны, как посмотреть, что выглядит большим позерством: упрямое движение вперед в гордом одиночестве или честное признание? И уж конечно, Тангл не считал подталкивающим фактором мнение Виктории. Последние геройствования ради дамы обернулись для него каторжным трудом на благо Церкви.