Путешественник и не обратил бы внимания на этот сухой паёк в виде копчёностей, если бы не блеснувший ноготь на одном из кусков мяса. Приглядевшись, Белов, видавший и не такое, расстроился, однако. Большая часть копчёностей явно принадлежали человеческому телу, остальные – наверняка ему же. Судя по сохранившейся руке со следами зубов на откушенном мясе, жертвой людоедов стала женщина. Рука, с ясно различимыми мозолями, сохранила небольшой размер ладони, точно – либо женщина, либо подросток. Пленник при виде копченых частей тела даже не заволновался, это Белов чувствовал по ментальному фону. Из этого нетрудно сделать вывод о людоедстве как рядовом обычае и образе жизни пленника и его покойных соплеменников.

С такими привычками оставлять пленников живыми опасно для собственного здоровья, решил Белов, и прежде не обременённый комплексами интеллигента, а за последние двенадцать лет твёрдо усвоивший первобытную правду – око за око, зуб за зуб и виру дополнительно. За пару секунд уралец перерезал горло обоим пленникам, привязал трофейных коней к своим заводным и был таков. Рефлектировать в этом мире опасно для жизни, сначала убеги, потом думай. Ходкой рысью небольшой караван двинулся на восток, покидая негостеприимную поляну.

По мере приближения к Ишиму, ближе к вечеру, местность выравнивалась, напоминая настоящую степь. Двигаться стало легче, уралец поднял коней в быструю рысь, авось удастся добраться до реки и переплыть её вечером. Вдруг людоеды не умеют плавать или боятся воды, как многие племена Сибири. В том, что соплеменники убитых людоедов будут его преследовать, сомнений не было. Кроме обиды и мести за убитых, преследователи наверняка пожелают вернуть своих коней и забрать уральских. Оставалось спешить, надеясь покинуть территорию племени людоедов, пока они не догнали.

Счастье улыбнулось путешественнику, к вечеру показалась река, судя по размерам, Ишим. Больше часа ушло на подготовку к переправе; оружие, боеприпасы и продукты он благоразумно примотал к небольшому плотику из трёх брёвен. К ним же прицепил поводья всех коней, уселся на плотик и начал переправу, помогая самодельным веслом. На середине реки два трофейных жеребца обессилели и начали биться, пытаясь запрыгнуть на плотик. Сыщик отцепил их поводья от брёвен, с трудом успокоил остальных коней и барса. Так он лишился двух коней, и переправа закончилась в полной темноте. По ощущениям, плыть пришлось два часа, на берег кони не выходили, выползали на коленях.

Не лучше выглядел и Снежок, дрожавший от холода, в отличие от уставшего, но разогретого человека. Гребля единственным веслом весьма способствует выработке тепловой энергии. Белов прямо на берегу в ложбине развёл костёр для обогрева животных и полчаса растирал коней пучками травы, согревая дрожащие тела. Спали с ирбисом по очереди, прислушиваясь к малейшим всплескам и выглядывая все тени вдали. Попытки нащупать ментальную активность поблизости не давали результата, видимо, погоня не догнала их. Пока.

Утром привычным направлением продолжили путь, местность повышалась, соответственно всё сложнее удавалось выбирать верную дорогу. Трижды приходилось возвращаться и заново искать направление движения из-за оврагов с обрывистыми краями. Трава на плато, куда забрался путешественник, высохла, и небольшой караван отмечал своё передвижение столбом пыли. К вечеру возникла опасность остаться без воды, выручил ирбис, нашедший по запаху влаги небольшой ручей, его вполне хватило для человека и животных.

Так продолжалось ещё три дня, за которые удалось продвинуться на полторы сотни вёрст, не больше. Зато ирбис и человек получили неплохой опыт по поиску воды, запоминая все сопутствующие приметы ручьёв и родничков. Монотонное движение каравана прерывалось появлением стаек сайгаков и диких лошадей, уралец подстрелил одну антилопу, порадовав ирбиса свежим мясом. К вечеру четвёртого дня пути, когда Белов рассчитывал добраться до берегов Иртыша, плато стало заметно опускаться, словно намекая на близкую реку. Даже кони ускорили рысь, принюхиваясь к запаху близкой воды.