И вот 7 июня 1942 года U-505 вышла из гавани Лорьяна, и мы отправились в свой второй военный поход.

К 20:30 вы вышли из гавани Лорьяна и направились в открытое море. Нашим первым местом назначения на этом плече плавания был квадрат карты DD50. Придя сюда, наш командир вскрыл запечатанный пакет и узнал оперативный район, в котором нам предстояло действовать: Карибское море. Нам предстояло рыскать в западной части Карибского моря и перехватывать суда, идущие через Панамский канал. Трепет прошел по нам, когда мы узнали, что нам предстоит плавание через Атлантику, поскольку американские воды все еще оставались богатыми охотничьими угодьями для наших подводных лодок на этом этапе войны.

Воды Бискайского залива трепали летние штормы, поэтому в течение нескольких дней мы прошли примерно треть этого расстояния в погруженном состоянии, сберегая моторесурс дизель-моторов и силы экипажа.

11 июня мы получили несколько кратких радиограмм от одной из подводных лодок того же проекта, что и наша U-105, тоже вышедшей из Лорьяна под командованием Генриха Шуха. Сквозь краткие строки радиограмм сквозило отчаяние: подводная лодка была атакована с воздуха и находилась в ужасном состоянии – теряла горючее и не имела возможности погрузиться. Спустя несколько минут радиограммы перестали поступать. Затем мы получили приказ из штаба Дёница: на полной скорости идти к тому месту, откуда была получена последняя радиограмма с U-105, и оказать ей содействие. Прежде чем мы достигли этого места, поступил новый приказ: нам следовало вернуться на наш прежний курс. Мы все прекрасно понимали, что это могло означать.

Когда же после окончания похода вернулись на базу, мы с радостью узнали, что U-105 не была потоплена, но в тот момент мы все переживали, думая о той судьбе, которая, как нам казалось, выпала на долю наших товарищей. Особенно плохое настроение испытывал я, поскольку первоначально, как только появился в Лорьяне, был назначен именно на U-105. Если бы не последующий счастливый перевод на U-505, думал я, то сейчас бы я был в той же водной могиле, что и мои прежние товарищи. Разумеется, жизнь шла своим чередом, и я должен был со всей ответственностью выполнять мои боевые обязанности в центральном посту управления лодкой. Но порой, когда все стихало и было слышно только монотонное гудение дизелей, я погружался в свои мысли и представлял себе лица моих товарищей, покоившихся в стальной могиле на дне моря.

К сожалению, счастливая судьба U-105 была исключением, но не правилом. Почти все из наших товарищей по этому начальному периоду войны постепенно исчезали в ходе боевых действий. Смерть столь многих товарищей, членов нашей боевой семьи, делала многих из нас угрюмыми и испуганными. Но не меня. По мере увеличения потерь подводников я становился только более яростным и убежденным в конечном поражении врагов нашей страны. Возможно, я был слишком молод и идеалистичен, чтобы прочитать надпись на стене22, но я верил – до самого конца – что Германия победит в войне.

Последующая пара недель прошла спокойно. Мы могли большую часть времени двигаться по поверхности, неплохо проводя время при пересечении Атлантики. Я полюбил нести вахту на мостике, особенно в относительно прохладные ночи. Пылающие звезды усыпали небеса, вся вселенная, казалось, окунается в море, нежно раскачиваясь с нашей лодкой. Около полуночи Антон (Тони) Керн поднимался на мостик, чтобы побаловать нас дымящимся котелком Mittel-wдchter, бодрящей смесью очень крепкого кофе с добавкой рома. Ему приходилось хранить этот котелок подобно ястребу, поскольку очень многие члены экипажа были охочи до его вкусного черного содержимого, даже не неся вахты.