Несколько последних ночей перед выходом в боевое плавание я почти не мог спать. В то время как последние члены нашего экипажа вкушали ночную жизнь Лорьяна, я лежал на своей койке, читая и перечитывая должностные инструкции. Я также находил утешение в Библии, которую моя мать дала мне на прощание. Я читал молитвы, надеясь на то, что мое поведение в бою будет достойным моей семьи, моей страны и угодным Господу.

Мое первое военно-морское приключение на борту U-505 началось 11 февраля 1942 года с довольно церемонно обставленного выхода из Лорьяна. Члены экипажа, не занятые вахтой, выстроились узким парадным строем на верхней палубе. Остальные члены экипажа исполняли свои обязанности на своих постах внутри лодки. Я отчаянно старался не допустить какой-либо оплошности в самом начале этого первого настоящего боевого похода нашей подводной лодки. Командир и вахтенные офицеры тесной группой стояли на мостике, который по этому поводу был украшен гирляндами цветов. Волна возбуждения прошлась по всем нам, когда капитан-лейтенант Лёве громко скомандовал отдать швартовы.

Отдача швартовых тросов стала сигналом для исполнения местным оркестром серии прощальных маршей. Три громких возгласа «Ура!» прокричали все собравшиеся проводить нас в поход в доках, а эхо повторило их крики, отразившись от стен скупо освещенных бункеров. В это время, ровно в 18:00, наша лодка начала медленное движение по темной маслянистой воде вокруг причала для субмарин в гавань Лорьяна.

Отойдя от причала, мы встали в кильватер подводной лодки U-68, которая должна была проводить нас до пункта расставания. На внешнем рейде гавани мы встретились с нашим эскортом, малым минным тральщиком. Музыка и приветственные крики постепенно затихали вдали, когда наша небольшая флотилия прокладывала свой путь до Пор-Луи, последнего клочка дружественной земли, который мы сможем видеть еще некоторое время.

Капитан-лейтенант Лёве повернулся к вахтенному офицеру и сказал:

– Ноллау, выбросьте цветы за борт.

Согласно старинной военно-морской традиции является плохим предзнаменованием нести на борту корабля цветы, не имея в виду земли. Обер-лейтенант Ноллау кивнул, подтверждая распоряжение, и цветы полетели за борт. Никто не хотел оскорбить морского бога Нептуна во время нашего первого похода против неприятеля!

Когда глубина океана достигла 200 метров, мы совершили наше последнее тестовое погружение, предварительную процедуру, выполняемую всеми подводными лодками, выходящими на боевое патрулирование. После успешного прохождения этого испытания мы всплыли на поверхность и просигналили нашему эскорту: «Все в полном порядке».

В ответ они просигналили нам: «Счастливого возвращения и удачной охоты!», после чего развернулись и отправились обратно в порт. Теперь мы были предоставлены самим себе.

Наши дизели взревели на полных оборотах, и нос U-505 начал рассекать себе путь через волны Бискайского залива. Послеобеденное время нашего выхода в море было рассчитано так, чтобы пересечь пространство залива под покровом тьмы. Англичане не переставали вести непрерывное наблюдение за поверхностью залива и воздушную разведку, направленные на обнаружение выхода наших субмарин в море и их возвращение в порт. Вскоре мы даже прозвали это место «кладбищем подводных лодок» из-за всех несчастных субмарин, потопленных здесь. Ближе к концу войны большинство подводных лодок не имело шансов вступить в единоборство с неприятелем, не преодолев предварительно кордон смерти, поставленный союзниками по антигитлеровской коалиции вокруг портов базирования наших субмарин. Несмотря на наши опасения относительно того, что ждало нас в битве за Атлантику, мы были полны решимости не быть захваченными здесь и не быть потопленными, пока мы не прольем кровь противника.