– Возьми этого червя, Сонный Кот. Отныне его жизнь это не только твоя честь, но и честь всего клана.

Когда остроухий увел Пальо, вождь повернулся к барону:

– Ты, должно быть, хотел поговорить с человеком, которого стерегут воины моего клана?

– Не раньше, чем выкурю пару трубок у твоего костра, Черный Клык. – Фальм вытащил из-за пояса кожаный мешочек величиной с кулак, подкинул его на ладони.

Дроу довольно улыбнулся. Табак попадал к ним редко. В основном, его доставляли в обход, из Итунии, через перевалы. Имперские купцы, даже самые жадные до выгоды и отчаянные, с карликами торговать побаивались.

Они молча курили, сидя у обложенного угловатыми камнями костра под защитой растянутой шкуры матерого оленя-трубача. Наслаждались мьельским табаком. Фальм не проявлял любопытства, поскольку эта черта характера не в чести среди горцев. А Черный Клык не торопился просто потому, что не спешил никогда. Он привык делать все основательно: снаряжать стрелы наконечниками, плести тетиву лука, устраивать засады для врагов, жечь поселения барнцев и отдыхать в кругу соплеменников. И поэтому он втягивал сизоватый дым, выпускал клубы из широких вывернутых ноздрей, цокал языком от восхищения.

Наконец карлик со вздохом отложил выкуренную трубку (третью или четвертую). Сказал, блаженно жмуря глаза:

– Он назвал тебя Змеиным Языком. Если бы не это, сам понимаешь… – Черный Клык лениво чиркнул ногтем поперек кадыка.

Фальм задумчиво смотрел на пламя костра.

– Сам понимаешь, пришел он с юга, из Империи. – Дроу даже сплюнул, упомянув Сасандру.

– Да. Оттуда проще ждать недруга, – согласился барон. – Не многие в Империи могут похвастаться знакомством со мной.

– И мы так подумали. Даже если это враг, то наверняка хитрый и коварный, – остроухий произнес последние слова с нескрываемым уважением. – Глупо убивать такого, не допросив, как полагается.

– Золотые слова! – Фальм потянулся. – Вот мы сейчас и разберемся, кто тут друг, а кто – враг. Пускай приведут этого умника.

Черный Клык отложил трубку, едва слышно хлопнул в ладоши. Тут же под пологом возникла вымоченная дождем голова воина из числа младших, не совершившего еще военного подвига, не убившего ни одного человека. Их удел – прислуживать вождям и старшим воинам в походе.

– Приведи лазутчика, – лениво распорядился вождь.

Воин кивнул и скрылся.

– Еще по одной? – потянулся за кисетом Черный Клык.

– Кури… – отмахнулся Фальм. – А с меня хватит.

Пока дроу набивал трубку и выуживал из костра подходящий уголек, барон увлеченно разглядывал закопченный полог, закинув ногу на ногу и болтая туда-сюда носком сапога. Казалось, созерцание потолка заняло все его внимание.

Мгновения бежали за мгновениями. Вождь клана Можжевельника курил, блаженно прикрыв глаза. Фальм скучал.

Наконец осторожные шаги городского человека, оказавшегося вдруг в лесу, и едва слышный шелест босых ступней дроу возвестили о появлении пленника с охраной. Человек, согнувшись, нырнул под кожаный навес. Быстро осмотрелся и уселся у костра, скрестив ноги, словно у себя дома. Воины-дроу, сопровождавшие его, застыли у входа, не обращая внимания на усилившийся дождь.

Барон окинул незнакомца пристальным взглядом. На вид лет сорок – сорок пять. Некогда ухоженная, но сейчас запущенная остроконечная бородка (почти такая же, как и у самого Фальма), подкрученные усы, длинные русые с проседью волосы. В правом ухе слегка поблескивала серебряная серьга с синим камушком – возможно, сапфир. Одежда добротная, и видно, что не дешевая. Голенища сапог потерты с внутренней стороны – значит, долго ехал верхом.