Кстати, тьялец с гордостью осознал, что начал понимать некоторые слова из языка дроу. Самые простые и понятные, которые слышал от конвоиров каждый день.

Его товарищи по несчастью переносили лишения по-разному.

Каматиец Вензольо замкнулся и только стрелял глазами по сторонам, словно загнанный зверь. Хвала Триединому, хоть ныть перестал. Наверное, поджившие раны стали меньше беспокоить. Он пытался заискивать перед остроухими, улыбался в ответ на их короткие приказы, радостно кивал. Неизвестно, на какую выгоду он рассчитывал. Усиленную кормежку? Но им по-прежнему давали одинаковое количество еды каждому. Немного отваренного мяса – какая-то птица вроде рябчика или тетерева – и плошка воды на брата. Ежеутренне и ежевечерне. С голоду не умрешь, но и жирка не накопишь. А может быть, картавый студент думал, что его не станут приносить в жертву? Глупые надежды. У дроу просто отсутствовало такое чувство, как жалость к людям. Человек может пожалеть червя, расчувствоваться и не зарезать цыпленка к празднику, опустить самострел, наведенный на певчую птичку, но чтобы остроухий пожалел человека? Ерунда. Подобная выдумка не может прийти в голову даже выдумщикам, вроде составителей романов для скучающих дворянок. В общем, Вензольо в очередной раз показал себя трусом и глупцом, недостойным не то что уважения, а даже презрения. Никто же не станет презирать кошачье дерьмо, прилипшее к сапогу?

Конец ознакомительного фрагмента.