– Я не монашка, – тихо ответила Таня, захлебываясь слезами. – И моих родителей… их не убили.

– Короли согласны не замечать банд, пока те досаждают их врагам и пропускают купцов. Они согласны терпеть работорговлю на своей земле, если она позволит получить дешевых рабочих на фермах. Ты понимаешь, о чем я говорю, монашка?

– Не понимаю. Бог не мог позволить такого, это все люди!

– Короли или Бог, без разницы – все равно разрешают. Это происходит потому, что они не хотят помешать. Как сейчас, например.

– Хватит! – сказала Мириам и обняла Таню. – Она не хотела. Не нужно больше, ей и так плохо.

Би искоса посмотрела на нее и молча захлопнула колпак кабины.

– Она злая, – прошептала Таня прямо на ухо Мириам. – Эта женщина – Меч короля. Мне говорили, что у них провода вместо сердца.

– Нет, – ответила Мирим так уверенно, что сама удивилась. – Разве ты не поняла?

– Что?

– Если бы ей было наплевать, она бы этого не говорила.

– Ты думаешь?

Ответить Мириам не успела, так как почувствовала прикосновение к своей ноге. Возле них стоял Рок.

– Мы еще не едем? – спросил он смущенно. – А то Тони хочет в туалет. Ничего, если мы отойдем к той скале?

Он оставил байк между двух скал, в тени. Хайвей бежал мимо белой полосой, разрезая лежащую перед ним чашу пустыни пополам. Она была совершенна, сверкающая под безупречным голубым небом, украшенная полосками камней и завитками дюн, прекрасна настолько, что от ее красоты у него останавливалось дыхание.

Он опустился на колено и поклонился ей, потом снял винтовку с плеча и несколькими привычными движениями размотал защитную ленту, прикрывающую прицел и спусковой механизм. В картине перед ним была одна беспокоящая деталь, мешающая любоваться ею, – облачко пыли над хайвеем вдалеке. Он толковал его форму легко, как обычный человек мог бы объяснить значение улыбки на лице любимой.

Две скоростные машины с форсированными двигателями.

Даже не слушая переговоры, он знал, что за люди их ведут – тигры, небольшой разъезд, отделившийся от основной группы. Облако, поднятое ими, было лишним в этой прекрасной пылающей чаше.

Электронный прицел разложился и лег на глаза. Он слегка приподнял коническую шляпу, защищающую его от солнца, и задержал дыхание, прислушиваясь к ритму сердца.

– Ты станешь цветком, – сказали его губы, укрытые тенью.

Двухдюймовая игла, выброшенная магнитным импульсом, покинула ствол винтовки со скоростью в две тысячи метров в секунду, стабилизаторы, раскрывшиеся под давлением воздуха, придали ей дополнительное вращение.

Спустя пять десятых секунды она встретилась с прозрачным пластиком колпака передней машины и легко пробила его. От удара вольфрамовый наконечник расплавился, и игла разделилась в полете. Ее боевая часть состояла из двух керамических половинок. Они вошли в глаз водителя и вырвали ему затылок.

Кар, утративший управление, еще несколько мгновений продолжал нестись по прямой, потом вильнул, перевернулся и взлетел высоко в воздух. Второй кар обошел его, даже не притормозив, рейдер с длинноствольным игольником высунулся из его кабины, ища цель.

– Ты станешь пылью. – Вторая игла ударила автоматчика в горло и почти оторвала ему голову.

Тело свесилось вниз, но кар поехал еще быстрее. Водитель уже видел стрелка, одинокую коленопреклоненную фигуру у скалы.

– Ты станешь камнем. – Второй кар перевернулся, взрывая песок, разбрасывая вокруг осколки металла и пластика.

Некоторое время он кувыркался по инерции, потом, вращаясь на месте, остановился в десяти шагах от стрелка, который даже не дрогнул. Он вглядывался в первую машину, перевернутый и лишенный колес остов, в котором все еще что-то шевелилось. Наконец часть искореженного колпака отвалилась, из машины с трудом вылез человек и, пошатываясь, выпрямился во весь рост в визоре электронного прицела.