– Это кто? Спросил я шепотом, вылупившись на Пашку.

– Каин. Он того, немного, но мужик хороший. Безобидный абсолютно. Просто привыкнуть надо. Сашка, вообще-то, но он вряд ли откликнется. Этот может несколько дней молчать, в глубь уйти, надолго, а потом, как ни в чем не бывало, заболтать о погоде. Или вот, стих рассказать.

– Когда-нибудь, среди понурой лени,

Забрезжит свет, покинув долгий плен.

Я разумев, обрушусь на колени,

Что б озаренным, снова встать с колен.

– Мы его, поначалу, Каином обозвали, и надеюсь, догадываетесь почему. Так и прижилось. Он сам на эту тему не любит разговаривать. Мучается еще. Здесь вообще особо не принято друг-друга расспрашивать. И многие из нас, пришли сюда не от хорошей жизни. Так или иначе, каждый здесь что-то ищет. Кто-то укрытия, кто-то справедливости, кто-то богатства, а кому-то, может просто не хватает свободы.

– Это удивительное место! Каин подошел к столу и я смог разглядеть его угловатое лицо с короткими светлыми волосами.

– И оно определенно не может быть плохим! Иначе просто и быть не может! Вы абсолютно правильно заметили: многие пришли сюда от плохой жизни. А разве уходят из плохого места в еще более злачное?

– А! Пришел, блудный сын! Дед поставил на стол чайник, полностью соответствующий , только что убранному котелку. Сервиз, стало быть! – Ну! Теперича и чайку сообразить можно! А ну, кружки в кучу! Мы подставили свои кружки, и до нас тут же донесся уютный аромат!

– А что это, Савелий Егорыч?

– Ааа! Запах понравился?! Шиповник, липка, малина местная, и так, кое чего! Пейте на здоровье!

– Простите, я же не представился! Каин!

– Очень приятно! Мы вновь обменялись рукопожатиями.

– А как вас раньше звали? – Пашка тут же перевел, немного укоризненный взгляд на Сида.

– Да, вы правы, раньше, у меня было другое имя. Но я пришел сюда за другой жизнью, и это место дало мне новое имя. Но, видите ли, нельзя начать новую жизнь, не разобравшись со старой. – Пашка едва заметно улыбнулся уголком рта. А я произвел затяжной зевок.

– Что, молодежь, на бок?!

– Мы наскоро допили чай и стали собирать свои вещи. Пашка вытащил из соседнего подвала два спальных мешка и бросил к нашим ногам. – Вип ложа для гостей! За мной! Мы спустились в неглубокий подвальчик, с легким запахом сырости и керосина. Керосинка, тускло горящая на полке, едва освещала кирпичные стены с постерами девиц, бережно вырванных из модного журнала, и обрывки старой проводки, которой побрезговали мародеры. – Вещи под голову, оружие под руку. Уборная за углом и до забора. На «дальняк» – лучше терпите до утра. Сладких снов! С этими словами Пашка задернул брезентовую штору на выходе и зацепил ее петлей на пологе за гвоздь.

Выполнив указания инструктора, мы забрались в свои мешки, и моя поясница тут же заболела от расслабления. Сид, засопел почти сразу. А мой мозг, будто бы только сейчас осознал все произошедшее: что я нахожусь вдали от дома, в зоне отчуждения, лежа в каком-то подвале. Что нас чуть не убили уголовники и едва не превратили в фарш неведомые, аномальные проявления природы. А еще смерть. Но в конце череды бесконечных дум, сознание сдалось, и я заснул. Полночи, я ворочался, постоянно просыпаясь. А когда вновь погружался в сон, то снова продолжал пытаться сбежать от страшного черного зверя, гонящегося за мной. Затем пришел покой, и я полностью провалился..

Открыв глаза в темноте, я вновь принялся вспоминать минувшие события, но уже не так лихорадочно, как минувшим утром на дереве. Спустя мгновение, я стал различать светлый проем брезентовой занавески. Сид мирно дрых рядом, зарывшись с головой в спальник. Тело тут же напомнило о вчерашних передрягах. К тому же, наглухо заложило нос. Воздух за бортом, по ощущениям, был весьма бодрый, от чего мысль покинуть теплый спальник, была принята не сразу. Достав свой замятый свитер, я наскоро выпрыгнул из нагретого места и принялся натягивать ботинки. И дабы хорошая мысля не приходила опосля, сунул руку в вещмешок и извлек на свет уцелевшую банку с кофе, пусть и не особенно вкусным. Одернув брезент и не переставая жмуриться, я сделал первые, неуверенные шаги по лестнице, залитой солнечными лучами. Все дурные мысли начали испаряться при виде восходящего светила на светло-голубом, едва облачном, как в советском детстве небе. В абсолютно прозрачном воздухе, искрились золотые деревья, под которыми, за столом из двери и покрышек, являя собой вековую мудрость, неторопливо курили ночные добытчики.