Это диаметрально противоположно принципам общественной рациональности и пользы, ставит во главу угла интересы частника-эксплуататора. Редкие формальные совпадения интересов эксплуататора с народными интересами не только не сглаживают противоречий между частной собственностью и общественным характером производства, а делают их выпуклее, острее. Вот откуда взялся, вот чью точку зрения выражает взгляд, переворачивающий мир вверх ногами: права человека (индивидуализм) – всё, права народа (коллективизм) – ничто.

Наш политический слух обострён, наш взгляд социально-исторически выверен: частное почти никогда не бывает важнее целого, целое почти всегда важнее частного. Опыт европейского себялюбия и личнодействия негативен. Позитивен тысячелетний опыт русской общинности и соборности – общелюбия и общедействия. Русские благодаря ему преодолевали непреодолимое. То же – советский народ. То же – ряд других ВОСТОЧНЫХ народов. Запад не преодолеет ничего. Хлопоча о «правах человека», он всего лишь обеспечивает висельнику право на удобный эшафот и намыленную верёвку. Право на жизнь и право на смерть демагогически смешаны им, гуманизация жизни подменена гуманизацией смерти. А выбор между ними объявлен достоянием «свободной личности».

На самом деле вместо живой, сложной, яркой личности мы имеем здесь блеклую, одномерную юридическую абстракцию. В жертву этой абстракции Запад готов принести любое количество личностей, то бишь народа. Мы, антизападники, подтверждаем не права, а саму жизнь – для народа, ради индивида. Или смерть – для индивида, ради народа. Для нас первое имеет место всегда, второе иногда. Как общее и частное. Как стратегия и тактика. Индивидуализм в поступках выглядит так, словно он бессмертен. Он считает: пусть «все» пропадают – «я» буду жить. Жажде замкнутого, максимально долгого индивидуального жития нами противопоставлено законное и открытое стремление к вечности, испытываемое народом, как коллективообразующей, духонаполненной материей, в которой личность может играть подлинно выдающуюся роль.

В качестве заметок на полях.

Не надо биться об заклад, чтобы, огласив одно распространённое убеждение, утверждать, что оно неоспоримо в глазах большинства: поход за права человека начала и ведёт демократическая западная цивилизация. Более подкованные даже сошлются на фултонскую речь Черчилля 1946 года, где он объявил коммунизму «холодную войну» и, не стесняясь, заявил: «Мы должны неустанно и бесстрашно провозглашать великие принципы свободы и прав человека, которые представляют собой совместное наследие англоязычного мира».

Постесняться ему стоило хотя бы потому, что мало найдётся на Западе лидеров, которые так варварски попирали свободы и права людей, как господин Черчилль. Он не церемонился в том числе со свободами и правами людей англоязычных, разве что не очень белых.

Ну а с ним не церемонилась пропаганда Третьего рейха, обзывавшая Черчилля «недоноском», то «аристократическим», то «демагогическим». Почему мы вспомнили о Германии – поясним.

Не будем углубляться в историю многовековой борьбы за свободу личности, которая, между прочим, более ярка и характерна для многих восточных, нежели западных обществ. Касаясь современного государственного оформления этой борьбы, её псевдонаучного и организационно-пропагандистского выстраивания, укажем, что здесь у истоков стоит… аппарат нацистских идеологов. Можете не протирать глаза. Если вам кто-то прочитал это вслух, то вы и не ослышались. Рейхсфюрер СС Гиммлер лично курировал составление ряда важнейших документов, призванных обеспечить коллаборационизм в оккупированной Европе. В сочинённых в его ведомстве документах, даже в тех, что были предназначены для русских недочеловеков, нацисты обещали, кроме создания «народного правительства», «нового порядка», – внимание! – «гарантированное соблюдение прав человека».