– У вас красивая улыбка, товарищ Катя, – чуть прищурившись, сказал Арнольд тоном опытного обольстителя, – it's beautiful.

Ещё бы немного и он подмигнул бы.

Это выглядело так, как будто мальчик гимназист пытается флиртовать с видавшей виды дамой, это было так трогательно, но и смешно одновременно, красавица засмеялась.

Арнольд сразу нахмурился, скис и отвернулся, Ракель Самуиловна почувствовала, что была чуть бестактна и сама продолжила общение:

– Товарищи, а ваш руководитель обещал мне патроны для моего оружия. А то я совсем безоружна.

Товарищ Арнольд сказал, невесело, что патроны будут, но для этого нужно заехать в управление на Лубянку.

А товарищ Свирид, не бросая руля, полез во внутренний карман кожанки и достал оттуда новенький «наган», протянул его назад, не оборачиваясь, и когда Ракель Самуиловна готова была уже взять оружие, он не отдал, а спрятал его обратно. Перехватив руки на руле, он полез в левый карман галифе и достал из него ещё один «наган» уже не такой новый, потёртый. Пояснив:

– У этого ствол раздолбанный, но на десяти шагах бьёт как надо, большего вам не надо. Зато спуск у него мягкий, как раз для ваших пальцев.

Он передал револьвер Арнольду, а тот уже передал его товарищу Незабудке с вопросом:

– Знакомы с такой системой?

– Не волнуйтесь, – сказала Ракель Самуиловна и добавила ласково,– мальчики. Знакома.

– Perfectly.– Сказал Арнольд.

– Мальчики!– Фыркнул Свирид дерзко, не поворачивая головы.– Вон вроде ваша булочная, она?

– Да, она, приехали, остановите тут.– Сказала Ракель Самуиловна, пряча револьвер в сумочку.

Товарищ Буханкин вышел из авто и открыл ей дверь, подал руку, как положено, а Свирид заглушил мотор. Он поудобней развалился в кресле и приготовился ждать, но Ракель Самуиловна сказала:

– А вы, товарищ не идёте с нами?

– Я по нэпманским заведениям не хожу.– С гордостью отвечал Тыжных.– Из принципиальных соображений.

Он врал, вернее не то чтобы врал, но «принципиальные соображения» были не единственной причиной отказа ходить в нэпманские заведения. Ещё одной причиной было то, что довольствие сотрудников ОГПУ не позволяло им туда ходить. Да и вообще, хоть куда-нибудь ходить. Это было тяжёлое время, даже для сотрудников спецслужб. Поэтому в те времена там служили исключительно идейные люди.

– Там вкусные булки и кофе со сливками.– Уговаривала его красавица.

– Со сливками, – презрительно говорил Свирид, – я могу и без сливок обойтись. Эка невидаль, сливки. Простой перловой каши с луком и на постном масле, в любой столовке «ТрудПита» съесть, и чай покушать с оладьями.

Говорил он всё это грубо, и с вызовом, но Ракель Самуиловна не ушла, а всё ещё заглядывала в окно автомобиля:

– А может быть, вы боитесь?– С насмешкой спросила она.

– Чего? – Ерепенился Свирид и ухмылялся. – Кого боюсь, вас что ли? Или может нэпманов ваших?

– Не нэпманов и не меня, – холодно говорила красавица,– вы боитесь тех, кто может на меня напасть, думаете, если что случится, в машине отсидитесь. Ну, говорите, вы боитесь? Не стесняйтесь, в этом нет ничего зазорного.

Товарищ оперуполномоченный КРО Свирид Тыжных подобного оскорбления отродясь не слыхал. Везде и всюду, вероятно по молодости и глупости, он шёл всегда первым и считался отъявленным храбрецом, даже в своём разведэскадроне, в котором по определению трусов быть не могло. И теперь пережить такое ему было нелегко, он покраснел всем лицом, засопел как бык и с ненавистью посмотрел на товарища Незабудку.

– It’s impossible, Madame. – Попытался смягчить ситуацию Арнольд Буханкин.– Мой коллега, Свирид Тыжных, самый смелый человек из всех кого я знаю.