Вторая Программа РКП(б) даёт удивительный образец отказа от фантазий. Поэтому она достойна быть образцом для создания программных документов. Не случайно И.В. Сталин, прежде чем говорить об установках при разработке проекта Программы ВКП(б) 1947 года, внимательнейшим образом, с карандашом в руках, изучал Программу РКП(б), подготовленную под руководством В.И. Ленина и принятую VIII съездом Российской коммунистической партии (большевиков).

Приоритет политики

А теперь посмотрим ключевые сталинские правки к второй, «практически-политической» части Программы РКП(б), принятой VIII съездом партии.

Она открывалась разделом под названием «В области общеполитической». У Сталина вызывает сомнение само это название, он волнистой чертой подчёркивает (по сути предлагает вычеркнуть) первую часть из сложного слова общеполитической (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 122. Л. 9 об.). В последней редакции проекта Программы ВКП(б) соответствующий раздел стал называться «В области политической», что наиболее соответствовало его содержанию (РГАСПИ. Ф. 629. Оп. 1. Д. 128. Л. 43).

Для марксиста-ленинца главный политический вопрос – это вопрос об отношении классов. Поэтому Сталин обращает внимание на следующую фразу во второй партийной Программе: «Задачей партии является отстаивать и развивать это единство рабочих и солдат в Советах, укрепляя неразрывную связь вооружённой силы с организациями пролетариата и полупролетариата». Он задаёт вопрос: «А крестьяне?» (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 122. Л. 11 об.).

Ясно, что этот вопрос несёт на себе печать послевоенного советского общества. В 1919 году, именно в связи с принятием новой Программы РКП(б), впервые был поставлен вопрос об изменении отношения партии большевиков к самому массовому слою крестьянства – к середняку. Пункт, вызвавший у Сталина вопрос, нёс на себе печать жёсткой дифференциации крестьянства, когда бедняцкие, полупролетарские массы крестьянства рассматривались в качестве союзников рабочего класса, а в отношении середняков ставился вопрос об их нейтрализации.

Руководитель ВКП(б) не упускает ни одного положения Программы, если оно касается межклассовых отношений. О новом отношении Советской власти и партии к середнякам речь уже шла. Но в политическом разделе документа серьёзное внимание уделялось определению классов в системе государственной власти. Для обеспечения реальной возможности осуществления классовой диктатуры пролетариатом в Программе 1919 года подтверждалась закреплённая в Конституции РСФСР 1918 года норма, в соответствии с которой «всякая свобода является обманом, если она противоречит освобождению труда от гнёта капитала, не останавливается перед отнятием у эксплуататоров политических прав» (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 122. Л. 10).

Но тут же указывалось: «Какие бы то ни было ограничения свободы необходимы исключительно в качестве временных мер борьбы с попытками эксплуататоров отстоять или восстановить свои привилегии. По мере того, как будет исчезать объективная возможность эксплуатации человека человеком, будет исчезать и необходимость в этих временных мерах, и партия будет стремиться к их сужению и к полной их отмене». (Там же. Л. 10–10 об.). Сталин подчёркивает слово «временных». Как известно, Конституция СССР 1936 года (Сталинская Конституция) эту временную меру отменила.

Серьёзное внимание вызвал у вождя и следующий пункт Программы 1919 года:

«Руководящая во всей революции роль городского промышленного пролетариата, как наиболее сконцентрированной, объединённой, просвещённой и закалённой в борьбе части трудящихся масс, проявилась как в самом возникновении Советов, так и во всём ходе развития их в органы власти. Наша Советская Конституция отразила это, сохраняя некоторое преимущество за промышленным пролетариатом сравнительно с более распылёнными мелкобуржуазными массами в деревне.