«Клетка, несмотря на развитие морфологических и физиологических наук, и по сие время оставалась таинственной незнакомкой, в которой много невыясненного и неизученного.
Причина такого обстоятельства заключается в том, что многие ученые не руководствовались учением Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина и не изучали клетку в ее движении и изменении, в ее развитии и происхождении.
Таким образом, оказывается, что учение о клетке и есть тот уголок науки, где до сих пор еще фактически ютятся отживающие идеалистические взгляды, задерживающие продвижение науки вперед».
На большом экране Ольга Борисовна под бурные аплодисменты присутствующих продемонстрировала микрофотографии, на которых были представлены три цитологических компонента крови лягушки и головастика: «зернистость», «желточные шары» и «клетки».
Затем она ударилась в воспоминания:
«Это было в 1933 году (как раз год моего рождения). Я увидела желточные шары самой разнообразной формы. Один шар состоял только из желточных зерен, без всяких признаков ядра; другой с ядром, но без хроматина и с уменьшенным количеством желточных зерен; третий шар был еще меньшего размера и с еще меньшим количеством зернистости в шаре, но ядро было уже вполне оформленным, с хроматином; и, наконец, четвертый шар был с ядром в стадии кариокинетического деления и только со следами желточной зернистости в протоплазме». Воспринимать все это на слух неподготовленному слушателю было сложно. И мне представилась новогодняя елка, разряженная светящимися желтыми шарами, а слово зернистость ассоциировалось с вкусными бутербродами с икрой. Со школьных лет у меня такая психологическая особенность: если что-либо мне непонятно, я выключаюсь.
«Внимательно изучив несколько таких препаратов, я пришла к мысли, что передо мной картина развития какой-то клетки из желточного шара».
Отсюда Ольга Борисовна сделала обобщающий вывод о том, что «клетки размножаются не только путем деления, но и путем распада на мельчайшую зернистость, которая снова развивается и дает новые клетки с новыми качествами по сравнению с теми клетками, из которых они образовались».
Она не преминула еще раз лягнуть Вирхова и заодно генетику: «Положение Вирхова “всякая клетка – от клетки”, по сути дела, отрицает общую закономерность поступательного развития, развития от простого к сложному, от низшего к высшему. Ясно, что эта концепция Вирхова реакционна. Опровергая Вирхова, мы одновременно отрицаем и вейсманизм, менделизм и морганизм, которые построены на основе идеалистического учения Вирхова. Наблюдаемая нами высокая мобильность и изменчивость ядерного вещества в процессе образования клеток достаточно убедительно противоречит утверждениям вейсманистов о непрерывности ядерного вещества и его неизменности».
«Значение этих работ, – говорила Ольга Борисовна Лепешинская, – заключается в том, что они еще больше приближают нас к изучению вопроса о переходе белков неживых в живые, о переходе от вещества к существу (полная бессмыслица. – Автор), к разрешению широчайшей проблемы происхождения жизни».
Дошла очередь и до практики:
«Памятуя слова товарища Сталина, что теория становится беспредметной, если она не связывается с практикой, точно так же, как и практика становится слепой, если она не освещает себе дорогу научной теорией, мы охотно предприняли новую работу по изучению роли живого вещества в процессе заживления ран. Заживление ран – большая теоретическая проблема, имеющая не только громадное оборонное значение, но чрезвычайно важная и для медицины вообще…
После этих наблюдений остается сделать заключение, что новообразование клеток в процессе заживления ран идет не только путем деления клеток и миграции их из сосудов, но и путем их новообразования из живого вещества, выделенного при разрушении и распаде клеток в виде мельчайшей зернистости».