Вспомнил тварей, как я добирался в это место, вспомнил тварь и укус в ногу. После чего осторожно задрал штанину. Ранки затягивались. Даже корочка уже начала отходить с краев. После, все еще не опомнившись, я сел на свою постель. Перечитал отчет. Ответа на него не было. Я отвел взгляд от слепящего экрана в сторону. В полумраке, где я отлично различал все объекты, было приятнее. В голове, наконец, возникли вопросы.

Первым – как мрак, в котором я уснул, стал полумраком? Ответа я не нашел. Все время бодрствования я не включал освещение. Однако отлично ориентировался в бункере, как будто чуть ли не строил или даже проектировал его. Так же было знание того, что есть на складах и как устроено функционирование оборудования. В голове это не укладывалось.

Не понимая до конца, что со мной, я решил интуитивно обратиться к тому, что знаю. Я взял свой костюм, отправился вниз, в мастерскую. Туда же вытащил два короба со склада – в одном был костюм старого образца, во втором – инструменты. Разложив все под руку, начал перебирать электронику, занялся тем, что переносил на новенький, с короба, костюм электронику и укреплял его военными обвесами, усиливая крепления и внешнюю обшивку костюма.

В это же время, пока руки занимались тем, что я знаю, голова занялась не меньшей работой. Я пытался сообразить, откуда возникло понимание устройств и происходящего. Еще вчера я не понимал этого. Не видел так хорошо, не чувствовал запахи. В голове начал перебирать, от чего возникли перемены. Еда была исключена, как и остальные явления человеческого существования. И до меня дошло.

Твари.

За прошедшее время я уже наблюдал изменения в человеке, что были столь кардинальными, что нельзя было не запомнить. Тот солдат. Он изменился в считанные сутки, после чего расстрелял своего же офицера, что относился к нему крайне хорошо, в сравнении с добровольцами. И изменения произошли, очевидно, после стычки с тварей. Очевидно, военный костюм принял столько урона, сколько смог. А после попустил через себя клыки твари, что достали до него, до мягкой плоти человека.

Значит и я был заражен. Сколько нужно будет времени, чтобы я тоже спятил? Трое суток, может, неделя. То, что будет после мне не известно, обычно люди доходили до края и происходила ассимиляция. Больной терял волю и поглощался. Кем, я еще не понимал, но знание того, что меня могло ожидать, не напугало меня. Я пришел в бешенство. И первым делом достал из короба пистолет, старый револьвер с тяжелым стволом. Медленно начал заряжать. После подставил ствол к виску.

Не к подбородку – так можно и выжить. А регенерация у меня явно повышена, слыть уродом не хотелось даже после смерти сознания. Пусть лучше я умру окончательно, нежели стану пародией на существ с жижей вместо крови. Однако возникла еще одна мысль перед нажатием курка. И идея заключалась в том, что можно было бы добиться симбиоза или его аналога. Подавить заразу до максимума, чтобы иммунная система научилась бороться. Вроде, по внутренним ощущениям, было еще не поздно.

Однако, палец с курка еще не сошел. Решение не было принято. И тут к глотке подкатил ком. Появилось дикое желание жить. Согласие на любой результат, при котором сознание не погибнет, и я смогу сделать еще сотню вдохов. Любой исход, лишь бы остаться живым. Так палец отнялся от гашетки, так я положил пистолет перед собой, не убирая далеко. Далее путь был вновь на склад.

Там я долго ходил между полками, пока не зацепился взглядом за особую полку, закрытую стеклом, покрытым пылью. Открыв ее, я достал колбочки и несколько бутыльков с таблетками. Вернулся к постели и сходил за водой. Я знал, что делать. Откуда, впрочем, я не имел представления. Но нужно было закончить с этим прямо в этот же день. Иначе будет поздно. Иначе я погибну тем или иным образом. Решений было два, но пока выигрывало обостренное чувство самосохранения.