Кстати, судя по тому, что тревогу они не подняли, то все в норме. А может, им было не до этого… Возможно, американский офицер вообще ничего не понял ‒ на него напал какой-то ошалевший душман и сбежал. А чтобы все выглядело натурально, перед отходом я разорвал коробку с сухими пайками и вытащил одну из них. Бросил ее за дувал, мне-то она ни к чему. Духи вполне могли что-нибудь украсть, несмотря на то, что у них воровство ‒ это серьезный проступок. Но то у своих, а у американцев можно…

Возможно, по возвращении и будет разбор полетов, но не сейчас. И это хорошо.

Я обошел транспорт с тыльной стороны, осмотрел. Заглянул под него. Затем, выждав удачный момент, забрался под днище. Там, сразу под задним бампером, в отсеке для запасного колеса было пусто, зато крепления были на местах. Забравшись туда, я мало того, что оказался практически невидимым, но еще и превратился в эдакого зайца-безбилетника. Ну, кто станет заглядывать под днище, чтобы проверить состояние запаски? Никто, ведь про нее вспоминают только тогда, когда одно из колес по какой-то причине вышло из строя.

Было неудобно, но куда деваться? Мягкого кресла тут, к сожалению, предусмотрено не было. Теперь мне оставалось только дождаться, пока американцы выдвинутся на точку и довезут меня прямо до места.

Судя по тому, что никакого шума в самом лагере и кишлаке не было, значит, Корнеев либо уже добрался до наших и все передал Кэпу, либо был где-то в пути. Пока идет вечерний намаз, лагерь слабозащищен и почти никак не контролируется. Это большой плюс.

Я ждал минут десять, когда наконец-то они начали грузиться внутрь. Судя по всему, сели все. А если и нет, если кто-то остался здесь, его судьбе я не завидую. Военнопленные не будут разбираться, кто душман, а кто американец – перебьют всех. В конце концов, это война, либо ты – либо тебя.

Водитель завел двигатель, транспорт затрясся, загудел. Тронулся с места. Из-под колес полетели камни, пыль, куски сухой грязи. Дышать было нечем, сильная тряска, гул и грохот. Пришлось крепко держаться руками за все, что только можно.

Поздно понял, что прятаться под машиной было не очень хорошей идеей… Но разве у меня был иной вариант?

Когда мы наконец-то доехали до места и остановились, я выдохнул.

С ног до головы был покрыт густым слоем дорожной пыли, спина болела, мышцы ныли. Глаза почти все время пришлось держать закрытыми. Сейчас больше всего хотелось просто вывалиться оттуда, чтобы вытянуться и наконец, размять затекшие конечности.

Вот только сделать это сразу не получилось.

По прибытии водитель заглушил двигатель, американцы выбрались наружу, но никуда уходить не стали. Они стояли, трындели обо всякой ерунде, а я продолжал полулежать-полусидеть, скрючившись, словно в материнской утробе. А еще изо всех сил пытался не чихнуть – хоть я и дышал через ткань, пыль все равно раздражала обоняние. К счастью, пронесло. А то было бы глупо спалиться на такой вот мелочи.

Американский офицер куда-то ушел, но вскоре вернулся вновь и забрал с собой почти всех. Судя по всему, у машины остался только водитель. Он ходил вокруг транспорта, насвистывая какие-то песенки и пиная мелкие камешки…

Стараясь не шуметь, кое-как выбравшись, я нелепо распластался под днищем. Полежал секунд десять, а потом, подгадав момент, выкатился из-под техники и быстро принял вертикальное положение. Стараясь вести себя невозмутимо и не делая резких движений, спокойно побрел в сторону. Практически тут же скрылся за углом какого-то здания, быстро осмотрелся – никого. Перевел дух. Вроде бы меня никто не видел. Нужно было срочно переодеться… Вся моя душманская одежда была похожа на грязные обноски. В таком виде я точно не смогу пройти туда, куда мне нужно. А иначе ничего не узнать.