– Ну потому, что его капитан Игнатьев прикомандировал в самый последний момент. У него даже оружия не было. Громова взяли перед самым выездом нашей колонны. Да еще и раненого. Раньше я его вообще не видел ни разу.

– Ну, ясно… Вообще, Громов, молодец, что не растерялся и все сделал в лучшем виде. Кстати, его собираются представить к награде, хотя прошло уже много времени. Как считаете, заслужил он?

– Заслужил, наверное. Но лично мне все равно.

– А почему? – сделал удивленный вид Виктор Викторович. – Характеристика у него хорошая, в личном деле все замечательно. Отличник боевой подготовки, более того, сбежал из душманского плена, помог своим товарищам. У них была непростая судьба, но в итоге все живы. Все как один, отзывались о Громове хорошо. Я считаю, почему бы и не наградить парня?

Намеренно выдержав короткую паузу, Кикоть продолжил:

– Да только вот мое командование не очень довольно, хочет вычеркнуть его из списка тех, кого планируют награждать на День Победы. Я в этом совершенно не заинтересован, мне, в общем-то, все равно, получит этот Громов какие-то лавры или нет… Но работа, есть работа. Лично его не знаю, но другие говорят, что он не конфликтный, исполнительный. Это так?

– Не знаю. Говорю же, я его до той операции вообще не знал.

Кикоть понимал, что там было что-то еще, что не попало в официальный отчет. Скорее всего, сержанту приказали молчать. Приказать мог только Игнатьев, как старший офицер. Вот только сержанту вряд ли был по душе такой приказ.

– Ну, понятно, – чекист принялся собирать бумаги со стола. – Жаль… Только я по секрету скажу, что приказ еще не готов и Громова оттуда можно легко убрать. Наверное, мне придется говорить с вашим младшим офицером, этим, как его… Печенкиным! Возможно, он расскажет мне что-то такое, чтобы этого выскочку поставить на место?

Снова пауза. Майор отметил, что сержант задумался.

– А чем этот Громов вам не угодил? – не сдержавшись, спросил Парамонов.

– Мне ‒ ничем! – сделав абсолютно безразличный вид, ответил Кикоть. – Мне вообще все равно, моя задача ‒ проверить, кто и за что будет награждаться. И сократить это число.

Сержант задумался. А Кикоть тактично не мешал, он просто деловито собирал листы бумаги, при этом понимая, что Парамонов практически попался на заброшенный им крючок. Награды ‒ это всегда хорошо, особенно, если другим их не давали, а тебе да…

– А если я вам расскажу, что там произошло, могу на что-то рассчитывать?

– Хм… ну, могу замолвить словечко кому нужно. Глядишь, орден Красной Звезды получите. Но это так, между нами.

По лицу сержанта было видно, что тот заглотил наживку. А казался неприступным.

– Ну, этот Громов был странным! – вздохнув, произнес тот. – Как будто не ефрейтор, а минимум капитан. Но очень молодой. Почти с самого начала операции он ни с кем не разговаривал, кроме Игнатьева. Оружия ему не выдали. А едва началась та бойня у кишлака, Громов куда-то пропал, действовал самостоятельно. Потом, когда больше половины группы уничтожили, он появился, потом снова пропал. Взял в плен какого-то американца…

Тут даже чекист удивился.

– Американца? – переспросил Виктор Викторович.

– Ну да, – сначала неуверенно начал говорить Парамонов. – Игнатьев был в курсе. То ли агент ЦРУ, то ли еще кто-то из той же шушары. Громов его вырубил, связал и хотел вывезти из кишлака, чтобы передать нашим в штаб. Пытался под огнем вывезти его на мотоцикле, но американца пристрелили свои же. Может, случайно, а может, и намеренно. Я своими глазами видел, как американец выпал из мотоцикла. Громов не стал возвращаться, да там и возможности не было.