В результате в советском внешнеполитическом курсе развивались сразу два вектора: первый – направленный на установление официальных отношений на базе международного права, второй – ориентированный на межпартийное сотрудничество на идеологической основе. Эти линии не противопоставлялись друг другу, а увязывались в единую схему, сочетавшую отстаивание текущих интересов СССР с содействием мировой революции. В восприятии руководства РКП(б) наличие диалога с Кантоном не противоречило развитию контактов с Пекином.

Данная стратегия получила идеологическое обоснование. Советское правительство позиционировало себя в качестве выразителя интересов не только СССР, но и трудящихся других стран^>34. Это позволяло объяснить все противоречия восточной политики, исходя из принципа пролетарского интернационализма – Москва контактировала с противоборствующими между собой политическими силами, поскольку все ее действия продиктованы борьбой за права китайского народа (а значит, и СССР, исходя из общности интересов мирового пролетариата). Тот факт, что пекинское правительство оказалось под влиянием империализма и пренебрегало волей собственного народа, оправдывало связи Москвы с Кантоном, как носителем революционных идей, а также попытки отстоять собственные сферы влияния на севере Китая.

Несмотря на двойственность советского внешнеполитического курса, он нашел отклик у китайской стороны. Пекин надеялся создать прецедент для продвижения идеи равноправных отношений с иностранными государствами. Москва со своей стороны рассчитывала на возможность ограничения в Китае влияния Японии, Англии и США^>35.

В связи с этим закономерным шагом стало восстановление дипотношений СССР с Китаем. Этот процесс протекал в атмосфере давления на Пекин со стороны европейских и американских дипломатов. 24 сентября 1923 г. полномочный представитель СССР в Китае Л.М. Карахан, сообщая в Москву о ходе переговоров, отмечал: «…главы всех миссий великих держав перебывали у министра иностранных дел и предостерегали его против признания нас de jure»^>36. Французский представитель, в частности, заявил, что если Китай признает советское правительство, то это вызовет вмешательство иностранных держав. Посланник США Шурмэн произвел осмотр КВЖД, настаивая на опеке над магистралью. С этой целью на железную дорогу была направлена комиссия в составе секретарей миссий США, Англии и Японии^>37.

В данной обстановке Кремль сделал Китаю ряд уступок, которые демонстрировали его дружественную позицию. В конце 1923 г. СССР прекратил взимание причитавшейся России контрибуции за ущерб от боксерского восстания. В 1924 г. Москва отказалась от концессий в Китае и права экстерриториальности для своих граждан^>38.

31 мая 1924 г. состоялось подписание соглашения «об общих принципах урегулирования вопросов между Советским Союзом и Китайской Республикой», которым были восстановлены их дипломатические и консульские отношения. Подлежали расторжению все договоры «затрагивающие суверенные права или интересы Китая», заключенные «бывшим царским правительством», в том числе с третьими государствами^>39. Это было важным шагом для обоих государств. СССР постепенно преодолевал международную изоляцию, в которой страна оказалась после Октябрьской революции 1917 г., а Китай создавал прецедент договора с иностранным государством на равной основе^>40.

Соглашение 1924 г. заложило базу для начала обсуждения наиболее острых проблем двусторонних отношений. Прежде всего это касалось интересов СССР в пограничных районах Китая. Для советского правительства было крайне важно сохранить в них свое политическое и экономическое влияние, а также препятствовать аккумуляции антисоветских настроений. Последнее было весьма актуально в связи с тем, что в Китай, а особенно в его северные районы, после 1917 г. направлялся большой поток русских эмигрантов.