Проснувшись и приходя в себя от лихорадки, Петро видит вокруг спящих ненцев. Не спит только тадебя, он сидит в медитативной позе с закрытыми глазами. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, он открывает глаза – черные, колючие, будто сверлящие Петра, который, не ожидав этого, отводит взгляд.

– Вындер… – говорит Ясавэй, – Ханзер» илен?

Петро смущенно улыбается. Старый тадебя только что назвал его «жителем тундры». Ирония это или нет, но значит, в какой-то степени, его признали своим.

– Сава, – «хорошо», отвечает Петро на вопрос старца. Его тело все еще ломит, но похоже, что температура спала. – Что это за камень? – спрашивает Петро на корявом ненецком с сильным русским акцентом.

– Подарок Нга, – отвечает Ясавэй, указывая вниз.

– Он меняет небо… – восхищается Петро.

– Нет. С его помощью возвращаемся в спокойные времена, – отвечает шаман, жестикулируя и говоря медленно, с паузами. – Ты нам помог. Без твоего огня мы бы погибли.

– Вы мне помогли. Без вас я бы умер, – улыбается Петро. – Как вернуться в спокойные времена?

– Однажды Нга спас мир и подарил этот камень народу. С помощью камня мы говорим с ним. Он возвращает во времена, когда все было в порядке.

Это «возвращает во времена» привлекло внимание Петра. Буквально ли тадебя говорит о путешествии во времени, или он неправильно понял? Спокойные времена, насколько помнит Петро, это воображаемое время, связанное с идеей рая в различных культурах. Возможно, именно это шаман имеет в виду, но кажется, будто камень и правда возвращает во времени. Ясавэй показывает ему камень, Петро рассматривает его при свете костра. Он имеет слегка пирамидальную форму и матовый блеск, возможно, из-за металлических элементов в его составе. При других обстоятельствах Петро и не обратил бы внимания на этот камень. Тогда он вспоминает, что видел что-то подобное возле чума.

Когда он приехал в поселение несколько недель назад, это был его первый контакт с местными, то заметил похожее каменное образование, анализируя почву и типичную растительность тундры.

Первым его заметил Мюсена. Он подошел к Петру, сжимая в руке копье и что-то крича на ненецком.

– Ани» торова! — поприветствовал его Петро и показал открытые ладони, в знак безоружности.

Дети поселка, игравшие на улице с самодийскими щенками, пушистыми, как снежинки, с любопытством наблюдали издали, избегая приближаться к незваному гостю, как их учил Мюсена. Петро пытался объяснить по-русски, что он друг, но безрезультатно, потому что, хоть воин сносно понимал этот язык, он не мог воспринимать человека, говорящего по-русски, иначе как врага. Собаки сразу обнюхали и начали облизывать иноземца, а значит, приняли его. Остальные жители заметили присутствие чужака и тоже наблюдали за ним, одни с любопытством, другие со страхом. Ясавэй, глядя на эту сцену, решил помочь иноземцу, говоря людям, чтобы они хорошо приняли гостя, было похоже, что он пришел с миром, и, возможно, с его помощью можно было вести переговоры с русскими. Внутри чума Петра угостили олениной, он принял еду, так как был голоден, к тому же хозяева могли бы оскорбиться отказом.

– Ханяд тон? – любопытствовали дети, жестами показывая, как он пришел сюда.

– Петроградхад, – из Петрограда, – отвечал Петро.

Жители поселка засмеялись, возможно, потому, что никогда не слышали такого слова.

– Где остальные? – злобно спросил его Мюсена.

– Я пришел один. Я не из Кармакул, и не имею ничего общего с этими людьми, я пришел помочь вам, – отвечал Петро.

Женщины и девушки, в свою очередь, хотели знать, как его зовут, и он сказал: «Петр», – они повторяли, коверкая, выходило что-то вроде «