Кто и что только ни делал, лишь бы Гешка бросил мельдонить. И колотил его батя и ругала почём свет мама. Даже бабушка своей палочкой замахивалась, грозила кое-что внуку отбить, если не бросит дурака валять. Дед грозно зыркал очами, но молчал, не в силах придумать достойного наказания за такое неслыханное в их роду преступление. А больше никто о пагубном увлечении Гешки словно бы ничего не знал, стыдуха какая была бы, позорища не оберёшься. Поэтому Гешка неуклонно катился вниз и находил всё новые и новые способы отмельдонить себя до полного изумления, но так, чтобы никто по возможности этого не заметил.

Потом мамочка пошла ва-банк и предприняла настоящую воинскую операцию по спасению сына из лап пагубной страсти с привлечением высших сил и самого господа своего Иисуса Христа, который, как известно, никогда и мимо этих дел не проходит. Для этого они объехали вместе с Гешкой ровно семь храмов и заказали ровно семь сорокоустов за здравие раба божия Геннадия. Потратились вовсе не мало, конечно, если исходить из скудного семейного бюджета. И вот что удивительно, повсюду в церквах спрашивали только имя за кого молиться ихним профессионалам предстоит, а ни фамилии, ни адреса, ни серии страхового полиса, ни даже номера мобильника не требовали и всё тут. Мол, бог и так всё знает. Удобно так оформили старинное ноу-хау! С минимумом бюрократии. Ладно. Но всё равно слишком похоже на развод, причём самый примитивный, для совсем конченых уродов. А таковым Гешка себя не считал, хоть и мельдонил от случая к случаю, а то и вполне регулярно.

Ровно сорок дней ровно из семи жарко намоленных площадок регулярного контакта греческого бога с людьми возносились к небу из лужёных глоток священнослужителей молитвы за Гешкино исцеление от страшной зависимости. Кто только из дяденек в рясах, сажая голосовые связки, ни бился за здоровье семнадцатилетнего паренька! Даже те важняки, кто метил в архиепископы, но пока решил продолжать участвовать и в рядовых службах наподобие оной. Не исключено, что отрабатывал необходимые часы дополнительного мирского служения, иначе синод не принял бы в зачёт новый сан. Словно семь гиперболоидных лучей из совершенно разных порталов разветвлённейшей сети контактов со всемогущим господом, ровно сорок дней, ежеутренне и ежевечерне вспыхивали над городом и несли ввысь к исцелению одно только имя некоего заблудшего мальчика Геннадия. А фамилию бог якобы разузнавал дополнительно, по своим каналам пробивал, доверительно шепнул, заговорщически улыбаясь, один прохаванный служка.

Гешке вся эта версия всё равно очень не нравилась, сильно ненаучной казалась. Невдомёк ему было главное: как именно боженька разузнает, что посылать здоровье требуется именно ему, а не какому-нибудь другому Геннадию, коих в листах за здравие вероятно накопилось видимо-невидимо. Сказал отцу о своих сомнениях и подозрениях, что дело тут всё-таки нечисто, что жуликов по всему видать, хоть и в рясах они.

На это папа-писатель со знанием дела, а писатели всё знают, объяснил сыну-недотёпе, что сразу после его рождения боженька все Гешкины данные, включая адрес, банковский счёт и прочие реквизиты родителей и самого Гешки, вплоть до его успеваемости в школе – сразу забил себе в базу данных. Это чтобы больше не вывернулись. Не говоря о медицинской карте школьника. Всё знающие батюшки говорят, что на самом деле боженькой-перфекционистом сосчитаны все волосы на голове каждого человека, в том числе, конечно, и Гешкиной. И мониторинг свой он ведёт чрезвычайно жёстко по каждому параметру, как и полагается в строго организованном хозяйстве для собственного поголовья.