Дни борьбы, когда он находился рядом с Гитлером, были величайшим взлетом его карьеры. «Это было славное время, – взволнованно вспоминал он уже в 1945 году. – Мы, бойцы нашего движения, постоянно подвергались смертельной опасности. Но страха мы не испытывали. Адольф Гитлер сплотил нас и повел за собой. Эти годы – самые лучшие в моей жизни».

Служа фюреру, он без устали носился на мотоцикле по сельским дорогам, сжигаемый честолюбием и болями в желудке, доводившими его порой до обморока. «Это колоссально – то, что вы делаете, – восхищалась осенью 1927 года одна из его берлинских поклонниц. – Но вы слишком много требуете от себя, и вот ваш организм мстит вам. Справедливо: организм прав». «Ты опять в дороге, и мне приходится думать, что вся твоя жизнь – одна сплошная гонка!» – отчаивалась будущая жена.

Гитлер воздавал ему по заслугам, и Гиммлер поднимался по лестнице партийной иерархии: в 1925 году он стал заместителем гауляйтера Верхней Баварии – Швабии, в том же году – заместителем главного пропагандиста партии, а в 1927-м – заместителем рейхсфюрера СС. За несколько лет нерешительный, не имеющий цели в жизни студент превратился в фанатичного приверженца Гитлера, поражавшего фюрера выдающимися организаторскими способностями. Но одна только оргработа Гиммлера не удовлетворяла. Он желал быть наставником и воспитателем, мечтал вывести партию и нацию к «истинным источникам жизни».

Долговременное пребывание в сельских краях Нижней Баварии сделало для него неодолимо притягательной философию «крови и почвы». С самого нежного возраста благодаря своему романтическому восприятию истории Гиммлер привык видеть в крестьянстве первоисточник народной силы. Позже он заявлял: «Человек на своем собственном участке земли – вот источник мощи и становой хребет национального характера германской нации». Он говорил, что «по происхождению, крови и характеру я и сам тоже крестьянин». Гиммлер не мог себе представить великих людей истории иначе, как выходцами из крестьянства. Своего любимого героя, саксонского короля и покорителя славян Генриха I Птицелова (876–936) он тоже причислял к «крестьянской знати народа».

После университета, околдованный народнической пропагандой, он рисовал себе общество будущего, построенное на простых, крестьянских ценностях. Сохранилась недатированная записка: сельскую школу он считал ячейкой государства типа «назад – к земле!»; взаимоотношения учителей и учеников там являют «картину истинной немецкой государственности» и потому должны стать предвестниками нового общества.

Учителями в этой школе, равно как и среди всего воображаемого «народа», должны быть «мастера» и их помощники обоего пола. Мужчины должны обладать «качествами вождя», они обязаны уметь распознавать «ложь и обман этого мира». А учительницам надлежит быть милыми, жизнерадостными, высоконравственными; они обладают настоящим материнским чувством и не знают недугов, свойственных современным городским женщинам. Они сильны и грациозны и с удовольствием оставляют за мужчинами право последнего слова. Домашнее тепло будет способствовать тому, чтобы эта «школа» стала духовным центром притяжения и для горожан, для поэтов и художников; домом, всегда открытым для соотечественников. Рабочие городов тоже должны иметь возможность черпать силы в этом источнике, чтобы пройти через предрассудки современности. Вот они – начала нацистской и эсэсовской общественной утопии! «Никакие ценности, даже знания, не могут стоять выше характера и убеждений», – утверждал геополитик Гиммлер, представляя воображаемый продукт своей лаборатории – людей «со стопроцентным здоровьем, крепкой нервной системой и сильной волей, которым постоянная тесная связь со школой помогает вырасти и стать вождями своего народа».