Такое часто случается, что противоположные люди сильно притягиваются, происходит столкновение, и тогда каждый летит в свою противоположность, надеясь найти там привычное одиночество. Но выдержать его оказывается не по силам, потому что одиночество любящего сердца поразительно удваивается. Вот наш гений стоит у окна и беспокойно барабанит пальцами по подоконнику. У него должно быть столько грандиозных планов, столько манящих открытий и изобретений, что… это мелькнувшее голубое платье в листве сада было совсем некстати!

Миранда подбиралась к замку. О том как она перелезла через высокую стену окружавшую сад, не будем здесь говорить, потому что в таком изысканном наряде это совсем нелитературно. Она стряхнула сухие листья приставшие к её кружевам и пошла по дорожке, ведущей к фонтану. Многие цветы сада завяли, и вообще, тут было просто необходимо навести порядок. Каблучки туфель по прежнему проваливались в жемчуг, но наша Миранда шла так уверенно. Вымыв руки, она поправила прическу и, подойдя к дверям замка, решительно дёрнула ручку.

Интересно, что когда мужчины хотят, то двери так и машут приветствием, а когда случается экстренная блокировка, то попасть в замок не представляется возможным… От досады Миранда начала ходить взад и вперёд и разводить руками.

Сверху она выглядела очень мило и безобидно. Вот это, пожалуй, самый подходящий ракурс и дистанция. Сэмюэл взял бокал и сделал несколько спокойных глотков. Его Миранда, его ненаглядная Миранда была здесь в таком подходящем для неё месте. И всё было чудесно: и то как она подставляет руку под струю фонтана, и то как возмущённо складывает руки на груди, и то как садится на траву, подобрав подол платья, и то как кладёт голову на колени… И вот солнце совсем скрылось за горизонтом, бокал был пуст, а сердце полно тёплого чувства. Сэмюэлу захотелось непременно заключить Миранду в свои объятья и кружить, кружить… Он подозрительно покосился на почти ещё полную бутылку марсалы. Какие странные чувства, совершенно ненормальные чувства мужчины к женщине.

В далёком прошлом у изобретателя был роман с одной баронессой (из детекторного отдела. Кажется, Жозефиной… или лучше Зигмундиной). Это была необыкновенно умная дама, уравновешенная с изысканными манерами. Она вызывала в его ещё совсем молодом сердце чувство уверенности и благополучия своими рассудительными речами и поступками, и особенно тем, что никогда не смеялась, а только легонько разводила сомкнутые губы в строгой улыбке. Сэмюэл высоко ценил в женщинах этот дар. И он любил её… её сдержанность. Их отношения развивались планомерно. Они никуда не торопились и терпеливо познавали друг друга. И так же планомерно оба начали чувствовать, что их любовь, достигнув определенного предела, стала угасать. Сначала досада и раздражение от пусть незначительного, но все же несоответствия характеров. Дальше упрёки и оправдания, и наконец тихое, но болезненное расставание.

С Мирандой же было совершенно непонятно где начало, и где конец всему этому безрассудству, и к чему приведут яркие и столь травмирующие вспышки соприкосновений! Потерять голову в самом начале это видимо, было в порядке вещей. И никогда нельзя быть уверенным, что в следующий миг не сорвёшься и не помчишься по узким ступенькам винтовой лестницы вниз, чтобы кинуться к её ногам!

Сэмюэл бежал и спотыкался, бежал и сомневался, бежал и боялся, что Миранды в саду не окажется, бежал и ругал себя, что не спустился сразу же как только заприметил голубое мелькание, бежал и молился, чтобы она дождалась его, бежал, казалось целую вечность, и внизу это был уже совсем другой человек, столько потерявший и столько приобретший. И вот, распахнув дверь, он вырвался в сад. Ночная прохлада хлынула в его лёгкие и чувства. Он сделал несколько вдохов про запас и пошёл к фонтану.