После радостного приветствия и вкусного ужина он остался наедине с женой. Хотелось что-то рассказать, но он не знал что именно. Обычно начинал рассказ о своей поездке с самого яркого события, но на этот раз такое было невозможно. Самое яркое – было самым страшным. Разрушило бы всё. Или, может быть, рассказать всё жене? Нет, лучше в другой раз…

Сославшись на усталость и головную боль, он пошёл пораньше спать. Когда попозже легла жена, он притворился спящим.

Прошло несколько недель. Из недель складывались месяцы. Он погрузился в работу. Событие в поезде понемногу теряло свои краски, но из памяти не исчезало. Мысль о Светлане была, как магнит: стоило ему перестать думать о чём-то конкретном, как мысли непроизвольно возвращались к ней. Проходя по улицам города, он начинал ловить запах её духов. Если ему встречалась хоть чем-то похожая на Светлану женщина, он невольно поворачивался и смотрел ей вслед. Горечь понемногу исчезала, осталась только память.

«Может быть, Бог простил случившееся? Или, может, забыл?» – думал он, хотя был уверен, что Бог не забыл. Да и насчёт прощения он тоже сомневался.

В церкви всё шло, как обычно. Пока одна беседа с бывшим пресвитером церкви, Владимиром Никаноровичем, не взволновала его. Некогда этот брат в течение многих лет руководил церковью. Время было трудное, застойное. Требовалось много мудрости, чтобы сохранить церковь как от нападок извне, так и от распрей изнутри, дать молодёжи возможность развить свои таланты, но в то же время не навлечь на церковь гнев властей. Когда началась перестройка, он сердцем почувствовал, что пора отдать руководство в более молодые и энергичные руки. В церкви брат пользовался большой любовью и уважением. Почти все члены церкви были крещены им, многих он сочетал. Молодёжь называла его «почётным пресвитером».

– Олег Николаевич, мне нужно с тобой поговорить, – шепнул ему как-то после собрания Владимир Никанорович, – задержись немного.

Когда все вышли из небольшого, старого молитвенного дома, они уединились в пресвитерской, и пожилой брат сел напротив него, ласково улыбаясь.

– Дорогой брат, я тебя очень люблю и внимательно наблюдаю за твоим служением. Ты это знаешь.

Олег кивнул головой. Какое-то нехорошее предчувствие шевельнулось у него в груди.

– Я всегда радовался твоим успехам и тому, как Господь тебя использует в Своём винограднике. Но в последнее время я наблюдаю в тебе нечто непонятное. Ты какой-то сам не свой…

– Как это сам не свой? – попытался разрядить обстановку Олег Николаевич.

– Ну, например, твои проповеди стали не такие, как раньше. Может быть, я стал хуже слышать, но содержание я всё равно хорошо улавливаю. Обмельчали проповеди… Что-то в тебе происходит, а вот что – не знаю. Может, ты сам скажешь, что у тебя случилось, – болеешь духовно или проблемы какие? Сила в твоём служении слабеет. Да и очень уж редко ты появляешься на кафедре – говорят, отказываешься от служения.

Старик на секунду смолк и чувствовалось, что он ждёт ответа. «Может быть это от Господа? – подумал Олег Николаевич. – Может, это Он положил на сердце брата заговорить со мной?

А что если, в самом деле, рассказать ему всё, исповедовать мой грех, очиститься от внутренней отравы? Может это час Господень? Будь, что будет… Ведь жизни же нет от всего этого…»

Владимир Никанорович преподал ему когда-то крещение. Помогал советом на первых шагах служения сначала дьяконом, а потом и на более высоком уровне. Олег Николаевич был уверен в искренности слов пожилого брата.

– Ну, а в чём это проявляется? – снова попытался он вопросом отвлечь ситуацию от прямой необходимости отвечать.