Сомневается.

— У нас не настолько большая разница в возрасте. И я вроде бы уже не твой начальник.

— Хорошо.

— Так что ты хотела спросить?

— Как его хранить? В воду не поставишь… А морозилки у нас нет… — смущается и берет в руки чудо-букет.

— Как раз наоборот. Ставь в воду. Только подсоли. Ну и, чтобы закипела предварительно. Это на самом деле съедобный букет.

— Тогда надо попробовать, — хихикает и, огибая меня, идет в сторону кухни. Мальчишки шлепают за ней. Она помогает им забраться на небольшой диванчик и включает по телевизору мультики. А сама ставит на плиту большую кастрюлю.

— Насть…

— Что?

— Ты только с букета пленочку сними и бантик. А то потом придется из зубов фольгу выковыривать.

Девушка, уже не сдерживаясь, начинает смеяться. Кажется, мой план удался.

Сидя на этой маленькой кухне, забываю о том, что узор на обоях состоит не только из цветочков, но и из пятен старины глубокой, а скатерка на столе местами дырявая и замусоленная. Несмотря на эти мелочи, квартира наполняется аппетитным запахом дорогих полуфабрикатов, купленных в известном ресторане и слепленных самим шеф-поваром специально для меня. Я посматриваю на красивую девушку, помешивающую наш будущий ужин. Параллельно и с удовольствием играю с близнецами. Наполняюсь странной гармонией как будто бы все так и должно быть. Пришел, уставший, с работы домой… К своим детям и жене. Ведь к этому стремятся нормальные мужики, заводя семью?

Что там надо делать? Родить пацанов, посадить дерево… построить дом. Эх… Все хорошо, но дом-то у Насти сгорел… Решаю ненавязчиво узнать у нее подробности.

— Хотел спросить, как себя чувствует та женщина… Клава, вроде бы.

— В больнице пока. Но ей уже лучше, спасибо, — осторожно отвечает Анастасия.

— Она, наверное, очень испугалась, что детей оставила на улице?

— Не знаю. У нее на нервной почве память отшибло.

— Ого… Полностью?

— Ну нет… как меня зовут, помнит. И себя помнит. А вот что в тот день произошло сказать не может.

— Кошмар. Какие прогнозы?

— Говорят, память вернется, когда она приедет на место происшествия и увидит, что от дома осталось. Я ей пока не говорю, что все сгорело, а то она еще сильнее станет переживать… Возраст немолодой, как бы чего не случилось.

— Так это был ее дом?

— Да. Это моя тетка… Мы у нее жили…Временно.

— Понял. А мать с отцом? Есть?

— Нет…

— А в Подмосковье кто? Ты ведь туда уезжала, когда с работы уволилась.

— Отец там жил. Но он умер.

— Сожалею, прости. Я подумал, ты, если хочешь, можешь на работу вернуться. Только не знаю, как будешь совмещать… близнецы еще маленькие.

— Я рассчитываю на детский сад. Но нас пока не берут… только что на очередь встала. Все непросто.

При мысли что Миша с Пашей пойдут в садик, сердце сжимается. Представляю грозную тетку-воспитателя с ремнем и плачущих детей, не желающих есть манную кашу с комочками. Нет. Я против. Но вслух этого пока не скажу.

— Может, нанять няню?

— Мне не по карману такое удовольствие. Хорошо, что тетя Клава присматривала за мальчишками временами. А теперь я, честно говоря, вообще не знаю, что делать… — разводит руками.

— А почему от помощи отказываешься? Я могу помочь.

— Максим Михайлович…

— Макс, просто. Без отчества.

— У тебя своих проблем недостаточно? Чужих захотелось?

— Мне кажется, судьба свела нас непросто так…

Анастасия выпускает из рук половник, и он с треском падает на пол. Детки напугано оборачиваются на громкий звук, приходится отвлечь их щекоткой, чтобы не заревели. Но Настя не реагирует на смех сыновей. На автомате поднимает половник и прижимает к себе.

— То, что произошло — самая нелепая случайность из всех возможных. И Слава Богу, что все обошлось… Не знаю, чтобы я делала, если бы мальчишки попали к плохим людям… Я так виню себя, что не могу быть с ними круглосуточно… Из меня не получается идеальная мать. Такая, какая нужна медвежатам. Я так их люблю… — это признание получается искренним и трогает меня до глубины души. Трудно подобрать слова, чтобы выразить ей свое участие, поэтому говорю то, что могу: