Мне сделалось не по себе. Еще никто и никогда не рассматривал меня так, словно я была куском мяса на витрине.

Жуткое ощущение. Пронизывающее до костей.

– Пап, это Лери, – сказал Джейк. – Можно она с нами поживет? Сунтрантан же все равно надо чинить…

Эван молчал – и вот лучше бы он орал и стучал кулаками по всем, кто попадется. Это молчание было тяжелым и давящим, оно невольно заставляло опускать голову.

Ректор подавлял. Тяжело же приходится его студентам и преподавателям, когда он рядом.

– Мартин, отведи их в комнату, – сухо приказал Эван. Голос у него, кстати, оказался приятным, пусть и с жесткими нотками. – Никаких прогулок. Я обещал взять вас на катание, теперь вы туда не пойдете.

Я ожидала, что мальчики будут ныть – но они стояли молча, принимая наказание.

– Марта, никаких игрушек для них, – продолжал ректор, и Марта ахнула и всплеснула руками. – Только книги, душеспасительное чтение.

– Ох, ну может быть, можно хотя бы про рыцарей? – спросила она. – Ну ничего же страшного не случилось, мальчики просто пошалили, мальчишки всегда шалят, и ты ведь тоже шалил…

– И чтение не для наказания, – не удержалась я.

Ректор посмотрел так, что мне немедленно захотелось превратиться в червяка и поглубже зарыться в землю. Да уж, нет никакой нужды ругаться, когда ты умеешь так смотреть.

– Я не спрашивал вашего мнения, – отрезал Эван и махнул рукой. – Идемте.

Мы вышли с балкона, и големы повели детей в одну сторону, а мы с ректором направились по коридору в другую. Дворец семьи вин дер Моот был наполнен поистине королевским великолепием. Тончайшие фрески на потолке, наборный паркет из разных сортов дерева, живые цветы в высоких вазах, картины в тяжелых золотых рамах на стенах – я словно попала в музей и так глубоко погрузилась в восхищенное созерцание, что очнулась только тогда, когда мы вошли в лабораторию.

В огромном зале было холодно. Наверно, ректора обогревает его внутренний драконий огонь, а меня сразу же охватило ознобом, который усилился, когда я увидела огромный стол – на таких столах в фильмах всегда проводят вскрытие. Эван прошел к другому столу, уже письменному: он был завален бумагами и книгами так, что свободного места не найти.

Из груды бумаг ректор извлек прозрачную стеклянную пластинку на серебристой цепочке, навел на меня, опустил и кивнул каким-то своим мыслям.

– Пройдемте, – он махнул рукой, направляясь в глубину лаборатории. Я послушно пошла за ним к странному соединению металлических трубок, зеркал и колб, в которых булькала жидкость.

– Смотрите сюда, – распорядился Эван. – Только сюда, в красную точку.

Я послушно уставилась на маленький шар, который плавал среди трубок. Красная точка на его боку приплясывала, стараясь уползти, и в глаза словно песку насыпали: веки сделались тяжелыми, захотелось спать.

– Пройдемте, – снова приказал ректор, и я вернулась за ним к столу для вскрытия.

Невольно вспомнились слова Джейка о том, что Эван смолит фей в бочках. Наверно, прямо тут.

– Как вас зовут? – ректор говорил так, словно само мое присутствие вызывало у него зубную боль.

– Валерия. Лери.

Эван кивнул.

– Должен вас огорчить, Лери. Ваш мир сейчас слишком далеко, чтобы я вернул вас туда без сунтрантана. Мне жаль, но вы здесь надолго.

***

Надолго, повторила я.

Холод обнял еще крепче. Я только сейчас окончательно поняла, насколько далеко оказалась от дома.

В общем-то, мне почти нечего было терять. Съемная квартира, скучная работа, родители, которые выставили меня из дому через две недели после восемнадцатилетия. “Мы тебя вырастили, теперь давай сама”, – сказал отец; ну да, вполне себе позиция, почему бы и нет?