– Я была очень-очень красивая, – рассказывала взахлеб эта жалкая актрисочка. – Намного красивее тебя сейчас. Мужчины приходили на спектакли только ради меня. А какие мне присылали роскошные корзины цветов, какие писали письма! Сколько раз мне признавались в любви… не сосчитать!

Настя молча выслушивала ее воспоминания: это было ужасно утомительно. «Тоже мне красавица, – думала она, глядя на пожелтевшие фотографии. – Слушать ее – уши вянут! Я бы с большим удовольствием убрала еще один дом, лишь бы не сидеть с этой умолишенной. Чего-то про детей она ничего не говорит: нет, наверно, вот и мается дурью!»

Настя не знала, что вопрос о детях действительно был больным для актрисы. Это был предмет постоянных укоров со стороны мужа на протяжении всей их совместной жизни.

Итак, два дня в неделю Настя проводила в театре, а все остальное время она искала работу. Сергею – программисту – одна сердобольная учительница математики предложила проверять контрольные работы своих учеников. Ей было легче платить пятьдесят долларов в неделю, чем самой заниматься такой скучной работой.

Так, по мелочи, накапывало около пятисот долларов в месяц. Настя и Сергей смогли снимать комнату и еще при этом питаться, правда очень скромно. Они поселились в крохотной комнатушке в огромном здании, хозяйка которого сдавала комнаты студентам. Правила здесь были еще строже, чем в коммунальной квартире: пользование кухней в определенные часы, пользование душем – два раза в неделю, стирка – один раз и т. п.

На улицах Настя часто сталкивалась с Дональдом и новыми знакомыми: город ведь маленький. Те встречали их с неизменной американской улыбкой, как лучших друзей.

– Как вы поживаете? – неизменно спрашивали они с участием в голосе, как будто это кого-то реально волновало.

Что им ответить? Что все хорошо? И потом продолжать дальше этот фальшивый и бессмысленный обмен любезностями?

Нет, Настя не привыкла к подобному лицемерию и честно отвечала, глядя собеседнику прямо в глаза: что живут они плохо, едва сводят концы с концами, что работы нет.

В ответ «друзья» только недоуменно пожимали плечами: «Какие странные эти русские…» Однако, находились и такие «добрые» знакомые, которые понимающе кивали, сочувствуя Насте и Сергею, и все это, чтобы сообщить то, что им давно не терпелось. Не зря же выслушивали они весь этот вздор по поводу отсутствия денег и работы.

– Дональд жаловался, что в доме его друзей после вашего отъезда пропала вся туалетная бумага, мыло, салфетки… – говорили они, пристально глядя в глаза.

– Это не правда! – отчаянно защищалась Настя. – Мы все покупаем самостоятельно. Откуда такие сплетни?!

– Дональд жаловался, что вы звонили по всей Америке, и что он теперь вынужден оплачивать гигантские телефонные счета, – подливали масло в огонь «доброжелатели», ожидая с нетерпением ответной реакции.

– Да нам звонить некому! Мы никого здесь не знаем!

– Ну, может, вы работу искали или еще что…

Сбитые с толку, Настя и Сергей начинали яростно опровергать подобные сплетни, чем доставляли еще большее удовольствие собеседникам. Те радостно выслушивали негодования в адрес Дональда, добавляя, что он всегда был лгуном и вором.

Но вскоре Настя убедилась, что оправдываться бесполезно. Буквально на следующий день они встречали этих же людей в компании с Дональдом и те, льстиво улыбаясь, нашептывали ему что-то про неблагодарных русских.

– Ты подумай, – сокрушалась по вечерам Настя. – Мы ведь привезли все из Москвы: и мыло, и бумагу… И по Америке нам звонить абсолютно некому. И он про нас такое говорит! Наверно, сам украл, а на нас свалил. И знакомым своим звонил повсюду, зная, что виноваты будут «эти русские».