Оказавшись в тёплом караульном помещение, разделись и Бушмелев произвёл боевой расчёт, после чего заглянул в комнату начкара и сказал туда: – Всё, товарищ лейтенант….

Лейтенант Князев оглядел коротенький строй и качнулся на ногах с пятки на носки и обратно: – Товарищи курсанты, согласно Устава, при таком морозе, мы должны менять вас каждый час. А смена занимает около сорока пяти минут. То есть, в данном случае младший сержант Тетенов, как разводящий за эти сутки проведёт на морозе 18 часов. И придя в караулку, через 15 минут он должен снова идти на мороз. А вы на посту простоите за сутки всего 8 часов. Вот я сейчас хочу спросить вас – не трудно вам стоять по два часа на морозе?

Общий ответ был бодрым и успокаивающим: – Никак нет, товарищ лейтенант…

– То есть, мы так и оставляем несение службы на постах по два часа!? – Испытующе спросил Князев.

– Хорошо…, – услышав положительный ответ, начкар распорядился, – Бушмелев, на сегодня тогда закроем вопрос со знанием Устава отдыхающей смены. Пусть спят. А бодрствующая, в твоём распоряжение.

В три часа ночи заступил на пост и снова два часа блаженствовал в одиночестве, когда можно было помечтать или спокойно подумать о чём-нибудь приятном. А в пять часов при разряжание оружия произошёл смешной казус. Я то менялся последним и в принципе не успевал замёрзнуть за время бега до караулки. А вот остальные, особенно те, кто менялся с постов 2, 3, 4 и Тетенов, пока менялись в течение сорока минут, промерзали так, что уже плохо соображали и мысль в голове была только одна – скорей бы тепло. В этой смене на 2ом посту стоял курсант Паничкин, из глубоко интеллигентской семьи и такого же воспитания. Хороший парень, но вот это всё наложило на него определённый отпечаток – был он несколько мешковатый и лоховатый во всём. Вот он наверно замёрз больше всех и когда шагнул к месту разряжания оружия, то вместо того чтобы сначала отстегнуть магазин, потом снять с предохранителя, передёрнуть затвор, произвести контрольный спуск, он ошибся и, замороженный, снял автомат с предохранителя, передёрнул затвор и нажал на спусковой крючок. Тетенов тоже был замороженный и тупыми, воловьими глазами смотрел на неправильные действия курсанта. Естественно, грянул громкий выстрел и пуля ушла в пуле улавливатель. Все вздрогнули от неожиданности, а Паничкин в испуге отскочил назад. Тетенов тоже очнулся от своих далёких мыслей о тёплой караулке и тут же заорал: – Паничкин, ДУРАККККккк! Ты чего делаешь? Блядььььь!!! Теперь передёргивай затвор и выкидывай патрон из ствола…

Паничкин сделал шаг вперёд, передёрнул затвор и зелёный патрон вылетел на мёрзлый асфальт, а Тетенов и все мы остальные продолжали тупить. Младший сержант продолжал менторским тоном дальше учить: – А теперь делаешь контрольный спуск…, – Паничкин нажимает на курок и вновь гремит неожиданный выстрел, на который из караульного помещения выскакивают сонные Бушмелев и Князев.

– Тетенов…, – возмущённо закричал лейтенант Князев, – Чему ты учишь курсантов?

А курсанты были сами в ступоре, Паничкин больше всех.

– Паничкин, вот теперь отстёгивай магазин и укладывай его в подсумок, – Паничкин заторможено сделал, что ему велели и замер у автомата, а Князев продолжал, – чего стоишь? Делай теперь контрольный спуск и ставь на предохранитель.

Тупанули все и Бушмелев тоже, забыв, что при выстреле в стволе опять был патрон, поэтому для всех присутствующих при разряжании, новый, громкий выстрел был встречен в изрядном изумлении, а через несколько секунд досадным матом и таким же смехом старших начальников.