Выбеленный известью фасад с огромной дверью, обитой множеством гвоздей, как, видимо, должен был внушать доверие. С ходу отклонив предложение ссуды под двадцать два процента и сниженную ставку в девять с половиной при залоге, я объяснил суть моего посещения и тут же был препровожден в отдельную комнатку-кабинет. Общение с представителем ростовщического бизнеса вышло недолгим, но весьма плодотворным и выгодным для обеих сторон. Человек средних лет, скорее малорослый, чем высокий, с еще довольно свежим, но бледным лицом, которое если и меняло свое меланхолическое выражение, то лишь ради беглой улыбки, поровну горестной и медоточивой; черные сальные волосы, мечтательно-отсутствующий взгляд; речь, не чуждая известной утонченности и деликатности; движения и жесты, каких не встретишь среди ростовщического люда, и обыкновение говорить до крайности медленно и затрудненно, растягивая слова, особенно когда разговор заходил о деньгах. Взгляд его из-под черных сдвинутых бровей становился нестерпимо сверлящим, стоило ему нахмуриться, и тут же возвращался к первичному состоянию. Скользкий тип.

Конечно, курс в сорок три копейки серебром за рублевую ассигнацию мне не очень понравился, зато бумажки прошли при мне тщательную проверку. Слюнявились выполненные чернилами подписи, сверялись номера и даже заносились в журнал учета принятые купюры. В кассе на руки я смог получить всего пятьдесят шесть десятирублевых и девяносто семь пятирублевых золотых монет и около шестисот восьмидесяти серебряных рублей с мелочью. Опустошив закрома и приняв обещание набирать нужную сумму на время ярмарки под обеспечение ассигнаций, мы закрыли сделку. А с фунтами вышел полный конфуз. Они просто не котировались в Смоленской губернии. Меня аж гордость на некоторое время обуяла, вспоминая «обменники» в суровые годы. Существовало, правда, исключение, но для этого необходимо было посетить Санкт-Петербург. Банкноты менялись на золотые голландские гульдены местной (российской) чеканки с известным дисконтом, и все это сопрягалось огромными сложностями. Червонцы-то чеканились незаконно, и обмен осуществлялся под патронажем ряда чиновников. Например, одного известного господина, курировавшего в свое время финансовое обеспечение Средиземноморской эскадры Сенявина. То есть за вход надо платить. Был подсказан еще один вариант и все благодаря тому, что управляющий смоленской конторы этой зимой приехал сюда из Северной Пальмиры и был в курсе некоторых сделок. Обратить валюту можно было самым обычным способом – купить товар у английских купцов и, уже реализовав здесь, получить назад свои деньги. Но успех сей многоходовой операции опять-таки зависел от коррупционеров и наличия русского товара для вывоза. К тому же приходилось помнить о действующем запрете на торговлю с Англией, и контрабандный груз мог просто не дойти до получателя по вполне понятным причинам – шла война. Тут уж каждый решает сам, и если интерес проявится, то следующий разговор придется вести не здесь и не с управляющим конторы, так как серьезные вопросы решаются людьми несколько другой компетенции. А пока частотой сделок станем повышать уровень доверия. В общем, встретиться мы договорились спустя два дня.

Тем временем Елизавета Петровна занималась примеркой перчаток и прочих модных аксессуаров. Не скажу, что скрепя сердце, но с некоторым осадком мне пришлось выложить пару ассигнаций. Два с полтиной за прекрасную кожу, определенно gants glacés[9], – не в счет, я и себе прикупил несколько пар и даже сдачу необходимыми копейками получил. Возмутила цена на шарфик и кружево: двенадцать рублей за кусок шелковой ткани и тридцать пять за аршинную полоску в две ладони шириной. Более того, с каждым проведенным здесь днем, адаптируясь к местным реалиям, я начинал осознавать, насколько нелепыми были мои первоначальные траты. Рубль здесь серьезные деньги, и если дома я на сотенную куплю лишь бутылку боржоми, то тут целую цистерну. То-то Генрих возмущался благотворительным взносом мадам Пулинской. Вот вернусь назад, а там водка по двести рублей, так и возникает когнитивный диссонанс. Заметив перемену в моем настроении, Елизавета Петровна предложила навестить оружейную мастерскую, при которой есть лавка, где ее зять если и не почетный, то частый клиент и Тимофей знает туда дорогу. Отчего не согласиться? Приехали, посмотрели и отправились на ярмарку. После экскурсии по оружейной комнате Есиповича смотреть откровенно было не на что. Впрочем, вру, было два экземпляра, заставивших меня замереть на минуту. Один из них – рогатина на медведя. Между прочим, оружие среди охотников востребованное и, что интересно, стоило как дамский шарфик. И второй – охотничий аркебуз, со стальными дугами и тросиком. Цена, как ни дико прозвучит, дороже пехотного кремневого ружья раза в три.