Единственным утешением оставалось радио. Теперь она не снимала наушники ни в кровати, ни в ванной. Летом выходила с ними на улицу и усаживалась под вишней. Наполняя голову музыкой, она сбегала от собственного тела.

Однажды октябрьским утром у дома 3467 по Херлбат-стрит остановилось такси, из которого появилась худая и высокая мужская фигура. Мужчина сверил по бумажке адрес, забрал свои вещи – зонтик и чемодан – и расплатился с водителем. Снял шляпу и уставился на нее так, словно на полях шляпы были записаны инструкции. Постояв некоторое время, он снова водрузил ее на голову и двинулся к входной двери.

Стук в дверь расслышали и Лина, и Дездемона. Они встретились в прихожей.

Когда дверь открылась, гость взглянул сначала на один живот, а потом на другой.

– Как я вовремя, – заметил он.

Это был доктор Филобозян. Ясноглазый, чисто выбритый – он уже оправился от своего горя.

– У меня сохранился ваш адрес.

Женщины пригласили его в дом, и он поведал им свою историю. Он действительно подхватил на «Джулии» какую-то инфекцию. Но врачебная лицензия спасла его от высылки в Грецию – Америке нужны были врачи. Доктор Филобозян целый месяц провел в больнице на острове Эллис, после чего при посредничестве Армянского фонда въехал в страну. Год он провел в Нью-Йорке, обтачивая линзы для оптики. А потом ему удалось получить кое-какие средства из Турции, и он переехал на Средний Запад.

– Хочу начать здесь практику. В Нью-Йорке уже и так достаточно врачей.

Доктор остался обедать. Пикантное положение женщин не освобождало их от выполнения домашних обязанностей. Еле передвигая отекшие ноги, они подали баранину с рисом, греческий салат и рисовый пудинг. После обеда Дездемона сварила кофе по-гречески и разлила по чашечкам так, чтобы сверху осталась коричневая пена.

– Такое возможно в одном случае из ста, – обратился Филобозян к мужчинам. – Вы уверены, что это произошло в одну и ту же ночь?

– Да, – откликнулась Сурмелина, закуривая за столом. – Ночь оказалась очень напряженной.

– Обычно женщине удается забеременеть не раньше чем через полгода после свадьбы, – продолжил доктор. – А чтобы вы обе в одну и ту же ночь – поразительно!

– Говорите, один случай из ста? – переспросил Зизмо, глядя на Сурмелину.

– По меньшей мере, – подтвердил доктор.

– Во всем виноват Минотавр, – пошутил Левти.

– Не смей вспоминать этот спектакль, – оборвала его Дездемона.

– Что ты на меня так смотришь? – осведомилась Лина.

– А что, нельзя? – поинтересовался ее муж.

Сурмелина раздраженно вздохнула и вытерла рот салфеткой. Повисла напряженная тишина; ее нарушил доктор Филобозян, налив себе еще стакан вина.

– Появление на свет человека – это потрясающая вещь. Например, врожденные недостатки. Считается, что они могут возникнуть на почве фантазий матери. Все, о чем подумает или на что посмотрит мать во время полового акта, может отразиться на состоянии ребенка. У Дамаскина есть история о женщине, у которой над кроватью висело изображение Иоанна Крестителя в традиционной власянице. И вот в порывах страсти бедняжке довелось бросить на него взгляд. А через девять месяцев у нее родился младенец, волосатый, как медведь! – Доктор, довольный собой, рассмеялся и глотнул вина из своего стакана.

– Неужели такое действительно может случиться? – встревожившись, спросила Дездемона.

Доктор явно вошел в роль.

– Есть и другая история о женщине, которая, занимаясь любовью, прикоснулась к жабе. И у нее родился ребенок с выпученными глазами и покрытый бородавками.

– Это вы вычитали в своей книге? – дрожащим голосом спросила Дездемона.

– Да, в книге Паре «О чудесах и уродствах» есть много таких историй. Но Церковь тоже занимается этими вопросами. В «Священной эмбриологии» Каньямилла советует применять внутриутробное крещение. Предположим, вас тревожит, что у вас может родиться урод. Это можно исправить. Вы просто набираете в шприц святой воды и крестите младенца еще до его рождения.