Вскоре полк под командованием Коновальца преобразовался в корпус со специально законспирированным штабом по руководству антисоветской деятельностью. Это он организовал резню восставших рабочих киевского завода «Арсенал», беспощадно мстил тем сечевым стрельцам, которые уклонялись от активных действий. Не щадил не только бывших стрельцов, но и их семьи.

К встрече с ним и готовился теперь Андрейченко.

На пути в Вену, где она должна была состояться, Андрейченко не покидала безотчётная тревога, что в последний момент встреча сорвётся. Изучив повадки оуновской охранки, не исключал, что последует и нечто иное. Возможно, самое худшее. Организация славилась кровавыми «сюрпризами».

На венском вокзале, согласно предварительной договорённости, Андрейченко встретил малосимпатичный Ярослав Барановский. Из-под его низкого лба и нависших взлохмаченных смолистых бровей пристально и подозрительно глядели мутноватые, иссечённые множеством красных прожилок глаза. Молча подав холодную, словно безжизненную руку, он, не проронив ни слова, повёз гостя на конспиративную квартиру. Здесь, тоже не обмолвившись и намёком на предстоящее свидание, оставил Андрейченко в просторной, полупустой, пахнувшей плесенью комнате и ушёл.

Адрес был знаком Андрейченко. Квартира тоже. Он неоднократно бывал здесь в гостях у члена Центрального провода Романа Сушко. Но об этом квартирном отсеке понятия не имел, хотя вроде бы неплохо знал расположение комнат в доме. В наблюдательности ему было не отказать, как и в зрительной памяти.

Психологически отнёсся к этому спокойно, но принял во внимание. Не исключал, что Коновалец мог его видеть и, пожалуй, даже слышать, когда они с Сушко беседовали в этой квартире на самые животрепещущие темы. Собственно, всё это теперь мало что значило. Главное, он здесь. А здесь одна тайна покрыта другой и наверняка не последней…

Андрейченко терпеливо ждал, обдумывая, как получить наибольшую пользу от встречи, не забегая вперёд, не форсируя решение главной задачи. Не насторожить Коновальца, не разочаровать, что было бы чревато непредсказуемыми трудностями и губительными осложнениями на пути к цели. Настраивался на весьма возможную серьёзную проверку. И был готов к ней. Давно освоил, можно сказать врос в «легенду». Иногда ловил себя на том, что к настоящей своей биографии, остававшейся глубоко «за кадром» служебной деятельности, он будто и отношения не имел, другой жизни у него и не было.

И всё же сейчас, сидя в глухом и жутковатом помещении, Андрейченко вдруг ощутил некую неуверенность в случае «экзамена». Опасения не отступали. А ведь от предстоящего знакомства зависело очень многое.

Но вот наконец и вождь собственной персоной – Евгений Михайлович Коновалец. Спокойный, неторопливый в движениях, немного уставший. Продолговатое серьёзное лицо, непропорционально большие, слегка оттопыренные – будто специально для подслушивания – уши, крупный мясистый нос, гладко причёсанные с аккуратным пробором, тронутые серебром тёмные волосы со спадающей на угол изборождённого морщинами лба прядью. Для полного сходства с фюрером Третьего рейха – усики «муха». И в самом деле, было в облике Коновальца некоторое сходство с Гитлером.

Взгляд Коновальца казался холодным, отвлечённым, даже безразличным, однако в нём легко угадывался пристальный интерес к визитёру, попытка разгадать его сущность, настрой.

Постепенно, к удивлению Андрейченко, глава Центрального провода становился более откровенным, простым, доверчивым, общительным. Вопросы задавал со знанием дела, демонстрируя при этом достаточно обширный кругозор. Орешек, по всему видать, крепкий.