Чем дальше тем больше, копилась злость и усталость. На отца, который продал. На мать, что не заступилась. На мужа, который, старый противный и тянет к ней морщинистые сухие руки. На его жён, которые над ней издеваются уже открыто, потому что никто не защитит Зою. На саму себя, потому что ничего не может ничего изменить. Боль, обида и злость накапливаясь душным комом в глубине израненной женской души, рождают нечто более страшное. Ненависть ко всем вокруг, к себе и даже к той малышке, что родилась от ненавистного и жестокого мужа, спустя столько долгих рабских лет.

Муж был стар и потому, не было ничего удивительного, что умер. Уснул и не проснулся, так и нашли утром с застывшей блаженной улыбкой. А повзрослевшая Зоя с маленькой Леной на руках оказалась на улице, старшие жёны не хотели делить с русской ничего…

Куда же идти, кроме, как к отцу? Она больше не мужняя жена, свободная, все еще красивая и верящая в чудо.

Зоя еще не знала , что мама уже умерла. Степан вновь женился, но теперь он был не голь перекатная и смог вновь зажить хорошо , имел большое подворье, потому и отдали ему в жёны дочь партийного работника, да-да за калым. Вдовая Зоя, да еще и с ребенком никак не вписывалась в его тихую размеренную жизнь, но кровь не водица, что подумают соседи?

Потому скрепя зубами он принял дочь, но сам тем временем уже подыскивал ей нового мужа. Чем дальше от себя, тем лучше, а уж какой будет нрав у зятя и достаток? Не Зойке выбирать с ее довеском. Это сватовство далось уже сложнее, долгие годы рабского труда, не разгибая спины выпили молодость и ослабили красоту славянской невесты, оставив мозолистые руки, ранние морщины и озлобленно – затравленный взгляд.

Однако Зоя сама встретила мужчину, которого смогла полюбить, а не бояться, вот только черноволосая раскосая дочка Леночка никак не вписывалась в счастливую семью. Каждый раз глядя на малышку женщина вспоминала годы боли обиды, отчаянья и безысходности. Любить малышку не получалось, Зоя хотела, старалась, искала в себе материнский инстинкт, но не могла.

–Не бей, мама! Не бей! Я больше не буду! Пожалуйста! Больно! Мама не бей! – Но тяжёлая палка вновь и вновь опускалась на худенькое детское тельце.

–Конечно не будешь! Я воровства в своём доме не потерплю! – Тяжело дыша проговорила Зоя, снова замахиваясь черенком от метлы.– Ишь чего удумала басурманское семя! Воровать?! Не позволю!

Это получилось как-то само собой, непреднамеренно. Лена сама не понимала, как схватила тот значок и убежала с ним. Его Лизе подарили родители на Новый год, они все были октябрятами и металлическая звёздочка с детским личиком была у каждого. А этот был особенный, красные грани звёздочки были пластиковыми, тоненькими и красиво просвечивали на солнце. Лене ничего не подарили на Новый год, а так хотелось такой же значок.

Тайны из её поступка не получилось, как и заветного подарка на праздник. Лишь боль и отчаянная ненависть к злополучному празднованию.

Уже подрастала Мариночка, новая мамина дочка, светлая и с тугими кудряшками. Любимая дочка, в красивых красных туфельках топала по дому навстречу пупсу в красивой одёжке. В красивом атласном синем платье она выглядела, как маленькая принцесса. Мама тоже подготовила дочке подарок, медведя туго набитого опилками и ватой, у него шевелились лапы, а если перевернуть его на спину он забавно ревел. Лена в своём порванном палкой ситцевом платье, стоптанных ботинках и с чёрной толстой косицей, казалось в этой семье, чем-то инородным и чужим, темный пятном из прошлого Зои.

Это наверное мне подарки не дарят из-за того, что у меня волосы не как у Маринки. Девочка грустно смотрела на тугие пряди, похожие на пружинки. Может если их не будет, меня будут любить, как её? И пока за праздничным столом семья дружно поздравляла друг друга никто не заметил отсутствия лишней девочки.