Горстка одномоторных «Харрикейнов» и устаревших бипланов «Гладиатор», поднимавшихся с критских аэродромов, энергично противостояла немецким бомбардировщикам, но недолго.

Неравенство было слишком велико. В достатке не было ничего – топлива, запасных частей, обслуживания. Некоторые самолеты разбирали, чтобы могли летать другие. Летчики были изможденными от усталости и напряжения. Королевские военно – воздушные силы заявили, что до 19 мая они сбили 23 вражеских самолета, но к этому дню на всем Крите осталось четыре дееспособных «Харрикейна» и три «Гладиатора». Они стали обузой, а не имуществом. Для этой горстки самолетов оборона должна была предоставить аэродром и персонал для его обслуживания. 19 мая оставшиеся самолеты улетели в Египет. Немцы выиграли воздушное сражение [34].

Генерал Фрейберг хотел заминировать или разрушить аэродромы и сделать их бесполезными. Но было слишком поздно [35].

На рассвете люди из «Крифорс» проснулись под кривыми оливковыми деревьями. Небо было безоблачным, а воздух чистым и неподвижным. Над морем, как это случалось много раз раньше по утрам, гул самолетных двигателей из приглушенного гудения, подобного далекому жужжанию пчел, перерастал в оглушительный звук, который, казалось, заполнял все небо. Когда с воем и тяжелыми ударами упали первые бомбы, австралийцы, новозеландцы, англичане и греки укрылись в траншеях и одиночных окопах. Сначала ничто в этой атаке не отличалось от предыдущих; Фрейберг, возможно сомневаясь в правдивости слов подобранных немецких летчиков, не предупредил своих командиров, что вторник 20 мая может стать днем «Дер Таг».

Но через час все стало ясно. Это был тот самый день. От залива Суды и Ханьи до Малама небо было заполнено немецкими самолетами, сбрасывающими бомбы, делающими полубочку и пикирующими, чтобы бомбить и атаковать с бреющего полета позиции противовоздушной обороны [36]. Тяжелые орудия вокруг залива Суды, которые в предыдущие недели постоянно стреляли, чтобы защитить корабли, подверглись точечной бомбежке; вскоре от бомбежек и пулеметных обстрелов позиции были разрушены, а зенитные расчеты уничтожены. Были атакованы дороги, и тропы, и аэропорт в Маламе; громадные облака пыли грибами вздымались с сухой земли Крита, а дым и мгла заслоняли цели артиллеристам.

«Прежде чем мы поняли, что произошло, небо наполнилось немецкими самолетами, – сообщал очевидец. – …Казалось, что их сотни, пикирующих, гудящих и летающих в разные стороны… Затем стая больших серебристых машин прошла низко над нашими головами… Они шли беззвучно, как призраки… а их крылья были очень длинными и острыми» [37].

Легкий свист воздуха, обтекающего длинные, заостренные крылья планеров, стал прологом к вторжению на Крит; 750 немцев из планерного батальона элитного наступательного полка были сброшены с неба на Малам и Ханью. За ними медленно шли военно – транспортные самолеты Ю–52 – «огромные черные звери с желтыми носами» [38] с «зарядом» (грузом) из 13–15 немецких парашютистов.

Генерал Фрейберг, наблюдавший за высадкой с горы, расположенной позади Ханьи, был ошеломлен величественностью операции:

«…сотни самолетов, ряд за рядом, приближались к нам… Мы смотрели на них, кружащих против часовой стрелки над аэродромами Малама, а затем, когда они находились лишь в нескольких сотнях футов над землей, словно по волшебству, под ними внезапно появились белые пятна вперемешку с другими цветами; облака парашютистов стали медленно опускаться на землю» [39].

«Воздух весь дрожал от шума моторов, воя пикирующих самолетов и разрывов бомб; немецкие истребители с бреющего полета так сильно обстреливали землю, что было почти невозможно продвигаться, иначе как короткими рывками и бросками» [40]. В начале дня в результате бомбардировок была прервана телефонная связь; бригадир Путтик, возле Ханьи, немного знал о том, что происходило, а Фрейберг знал еще меньше.